— Моя мама про таких мужиков знаешь, что говорит?

— Что?

— Самец…

— Истина, — подруга резко выдохнула, выпивая остывший кофе, — и что мне делать? Меня так к нему тянет, хоть на стенку лезь.

— У тебя же есть семейный домик в Болгарии, так езжай туда, отдохни, искупайся в море, остынь… Вдруг поможет? Кстати, как платеж ипотечный? Закрыла?

Василина мне нравилась еще и тем, что девушке не было тридцати, а она уже смогла купить себе маленькую квартирку в новостройке. Несколько лет она пахала как Папа Карло, не спала сутками, все боялась, что не сможет выплатить кредит, но теперь я видела, как с ее плеч упал этот тяжкий груз. Несмотря на ее миловидность и внешнюю хрупкость, она была сильным человеком, целеустремленным, в меру нежным, кротким, и самое главное — добрым. Мне нравилось общение с ней, и сейчас я поняла, что соскучилась по Василине.

Как выяснилось, она действительно справилась. Сейчас в ее студии идет небольшой ремонт, она перевезла свою мебель из съемной квартиры, постепенно обустраивает свой уголок и начинает верить в то, что у нее теперь действительно есть крыша над головой.

В отличие от нее мне повезло. Квартира на окраине города досталась мне по наследству от бабушки по линии отца, которого я никогда не видела. Да и ее, в общем-то, тоже. Пару лет назад эта новость прогремела как гром среди ясного неба, многие родственники тут же активизировались, стали строить планы, но как только осознали, что ни гроша не получат с моего наследства, окрестили неблагодарной тварью и сволочью. Красота, а не семья…

Единственный человек, которого я любила безмерно, это моя мама. Она скончалась пять лет назад — рак никого не щадит и мою семью тоже. Я видела, как она угасает, видела ее волю к жизни — она всегда оставалась веселой и жизнерадостной, такой, какой я ее и запомнила.

Фотография мамы постоянно была при мне в амулете. Серебряная подвеска как в классических фильмах всегда висела у меня на шее и в тяжелые времена я часто разговаривала с той, кто всегда и во всем меня поддерживал.

Как же мне ее не хватает…

— Знаешь, я думаю, ты права, — Василина на время задумалась, потом позвала официанта и попросила счет, — завтра последняя лекция у Вернера, и как только я сдам экзамен, тут же улечу в Болгарию. Надоело… я жить хочу! Денег за подработку мне хватит на некоторое время, как вернусь, начну искать работу. К тому же прелесть профессии “переводчик” в том, что можно работать не выходя из дома… Да, так и сделаю!

Завтра последняя лекция… Последняя…

От этих мыслей стало не по себе, я съежилась, словно от сильного холода, перед глазами вновь возникло его лицо, а от ощущения горячего дыхания на шее стало дурно. По всему телу прошла теплая волна, которая бывает лишь в те минуты, когда человек видит объект своего воздыхания.

Да не может этого быть… Чур меня! Чур!

Дорога домой была долгой, но я любила ездить в общественном транспорте. Сидишь спокойно, смотришь в окно, слушаешь музыку в плеере… или его голос…

Не важно, о чем говорил Леонид Вернер, важно то, что сердце в груди начинало отплясывать канкан, и я невольно поджимала пальцы ног, стараясь сдержать эмоции.

Через наушники его голос не действовал так, как в живую, я не засыпала дома словно по волшебству и сильно этому огорчилась, зато… Зато записанный голос оказывал совсем иное влияние…

Сны будто становились явью… Его сильные руки мягко ласкали грудь, нежно опускались на бедра. Горячие поцелуи в шею, несносное томление и частое дыхание. Жар охватывал каждую клеточку, проникал в сознание, сбивая с ног. Я что-то шептала во сне, не в силах оторваться от его поцелуев…

Всякий раз мужчина застывал надо мной, тяжело дышал, не в силах справиться с желанием, а затем…

Затем его глаза наливались красным цветом, радужка сужалась, и в свете холодного лунного сияния проступали еле заметные острые клыки…

Он вгрызался в шею, выпивая всю кровь, без остатка…

Ночные кошмары сменились самым настоящим ужасом. Каждую ночь я чувствовала дикое желание, но знала, что в конце меня ждет смерть. Жестокая, ужасная… смерть…

Как хорошо, что это всего лишь сон…

* * *

— Это какой-то кошмар, — отражение в зеркале принадлежало рыжеволосой уставшей измученной тете, но никак не молодой девушке в самом расцвете лет. Бессонница почти добила меня, и даже те несколько часов сна на лекциях не приводили к выздоровлению. — все, завтра прошу положить меня на обследование. И так затянула с этим… Может хоть транквилизаторами накачают… а лучше пусть в кому введут… Хоть так высплюсь…

Тушь под глазами растеклась, в горле пересохло после очередного пошлого кошмара со мной в главной роли. Смотря на себя в зеркало, я осознавала, что постепенно таю на глазах.

— Ну почему вы не стираетесь? Что за тушь попалась? Вроде же не стойкая…

Посмотрев на баночку с тушью, я внезапно осознала, что забыла вчера накрасить глаза — это не тушь растеклась, это такие синяки под глазами. Матерь Божья…

С одной стороны я не хотела ехать — не было сил, но с другой я так сильно хотела спать, что упускать последнюю возможность послушать его голос просто не могла. Вернер стал своего рода наваждением, не говоря уже о кошмарах.

Забросив в сумку все необходимое, я медленно вышла из дома и побрела на остановку. Бредовые мысли не покидали даже в общественном транспорте — в каждом мужчине я видела лектора, его запах меня преследовал, но стоило мне вспомнить сны, как все тело тут же замирало, дыхание сбивалось, а ноги подкашивались.

Я точно больная… Это не нормально…

Заветная кафедра, уже знающий меня охранник, широкая белая лестница и манящий своим видом балкончик…

— Так все же вы пришли, — голос за спиной заставил вздрогнуть, я невольно вскрикнула и тут же оступилась, — вы к тому же неуклюжая…

Вернер. Ну, конечно же, Вернер! Кто еще это мог быть? Вот только на этот раз он шел не один, а в компании красивой длинноногой брюнетки, один вид которой вызывал чисто женскую зависть. Некоторые женщины обладают невероятной красотой, я бы сказала — роковой. И дело не в одежде или макияже, я уверена, что если снять с нее всю косметику, сбросить одежду — она так и останется идеальной, манящей, притягивающей к себе словно магнит.

Черные волосы блестели даже в помещении, бледная кожа придавала некую изюминку и аристократичность, а походка… Я думала, так только в кино ходят, на камеру, виляя своими нижними девяноста.

Женщина с интересом посмотрела на меня, затем очень медленно перевела взгляд на Вернера, который встал ко мне непозволительно близко.

Тепло его тела и невероятный аромат в такой близи… Он мягко взял мою руку, я же не могла ничего ответить. Голова кружилась и от усталости и от того, что происходило сейчас возле аудитории.