Я пробормотала «благодарю вас» владельцу четвертой комнаты и потащилась обратно к вестибюлю, оставив поднос на полу. Я обернулась как раз вовремя, чтобы заметить огромную волосатую лапищу, сплошь покрытую татуировками, которая утащила поднос в комнату.

Том это тоже видел.

— Ух ты, — он усмехнулся, когда мы столкнулись с ним на дорожке. — Да тут целый рассадник всякой нечисти. Думаю, что тип из четвертой комнаты занимается борьбой или чем-то в этом роде. Хоть бы ему понравился завтрак, а не то нам влетит.

Я ничего не ответила. Я все думала о черных глазках, сверливших меня из щели между дверью и стеной.

«В заведениях вроде этого мотеля обычно Бог знает что творится», — сказала моя мама. Похоже, она была права. Взгляд этих глаз был подозрительным, испытующим, злобным.

Жильцу из четвертой комнаты было что скрывать. Голову даю на отсечение.

В течение последующих нескольких часов у меня было не особенно много времени на размышления о господине «Четвертая комната». Мы с Томом крутились как белки в колесе, загружая подносы и разнося их по комнатам, подгоняемые руганью и ворчанием Курта, грохотом мисок и кастрюль, запахом бекона и растопленного жира.

Вскоре мне уже абсолютно было наплевать на то, что еда выглядит неаппетитно, на то, что порции слишком маленькие и тосты слишком холодные или подгоревшие. Все, что меня волновало, — вовремя выполнить заказы и успеть за бешеной гонкой часов. Главной проблемой было накормить голодных постояльцев.

Мы разливали сок, раскладывали по тарелкам фруктовый салат, чернослив, хлопья, булочки, масло и джем, наполняли кофейники и чайники, выхватывали основные блюда из рук Курта и уносились с подносами в руках прочь.

Мы впихивали завтраки полусонным людям в пижамах, невозмутимым особам в халатах, разъяренным типам в банных полотенцах и спокойным личностям, которые уже полностью оделись и ждали нас. Потом мы галопом неслись обратно на кухню, чтобы начать все сначала, по пути подхватывая пустые подносы у дверей.

Встречаясь, мы начинали взахлеб рассказывать друг другу о постояльцах мотеля. Тому попалась одна дама, которая пожелала поведать ему историю своей жизни и показать фотографии своих восемнадцати внуков. Лиз была в комнате на втором этаже розового крыла, где кто-то с кем-то крупно скандалил.

— Поначалу они даже не хотели меня впускать, а потом я услышала, как они кричат и двигают мебель. Ну и гнусное же тут местечко.

Время шло. Наша бешеная гонка продолжалась.

— Я сейчас концы отдам, — простонала Лиз, когда я столкнулась с ней нос к носу у дверей кухни. — Если мне придется еще раз взбираться по этой лестнице, у меня просто ноги отвалятся.

— Но это же отличная зарядка, — попыталась утешить ее я. Но она вытаращила на меня глаза.

— Ты что, шутишь?

— Когда речь заходит о спорте, Санни никогда не шутит, — вмешался Том, появившись за ее спиной. — Ты это прекрасно знаешь.

Я посмотрела на него. Лицо Тома было цвета спелого помидора, галстук сбился набок, а рубашка прилипла к взмокшей спине. Теперь он совсем не был похож на конферансье.

— Наше счастье, что табличка «Мест нет» не соответствует действительности, — выдохнул он. — Представляете, что было бы, если бы мотель действительно был забит до отказа? Нам бы тут точно конец пришел.

Но нам и так приходилось несладко. Может, потому, что мы были новичками в этом деле и едва успевали загружать подносы и разносить их по комнатам к назначенному времени, а разгрузка грязной посуды с опустевших подносов была оставлена на потом.

Поэтому, когда в восемь тридцать появилась худенькая седая женщина, назвавшаяся Бриджит, которая работала тут посудомойкой, на кухне был полный кавардак. Она с тоскливым видом оглядела горы подносов, на которых валялись бумажные салфетки, яичная скорлупа и надкусанные рогалики.

— Но ведь в мои обязанности не входит еще и разгребать мусор на подносах, — тоненько и жалобно пропищала она, обращаясь к Лиз. — Это не моя работа. Так мистер Свинотт сказал. Я с ним вчера разговаривала. Он пообещал...

Из-за плиты раздалось рычание Курта.

— Ох уж мне эти малолетки! Разве они соображают, что делают? Говорил же я Свинотту. Скупердяйство до добра еще никого не доводило. Да разве он послушается!

Примерно без десяти девять поток заказов наконец-то иссяк. Я начала помогать Лиз и Тому очищать подносы, но Курт, продолжая брюзжать, сунул мне еще один поднос.

Ничего себе! Он был заставлен до краев. И не только тяжеленными крышками и серебряными приборами. Там действительно было полно еды. Обильный завтрак. Яичница из трех яиц, три ломтя бекона, жареные помидоры, тосты с пылу с жару, вдоволь масла и мармелада, высокий запотевший стакан с соком и кофейник, который, судя по весу, никак не был полупустым.

— Это для мистера Свинотта, — приказал Курт.

— Ого! — воскликнул Том. — Сколько жратвы!

— Конечно, одним все, а другим ничего, — пробормотала Бриджит от своей мойки. — Ну хоть у кого-то все в порядке.

Я накрыла еду крышками и взяла поднос.

— Куда нести, Курт?

— Ты что, глухая? — рявкнул он. — Мистеру Свинотту.

— В кабинет?

— В его квартиру. Это сразу за кабинетом. Спроси, как там ее, ну, эту старую крысу за стойкой. Она тебе покажет. Давай, пошевеливайся.

Я потащилась с громадным подносом по коридору, ведущему в вестибюль. Китти сидела на своем месте и вязала. Увидев меня, она широко улыбнулась.

— Жребий пал на тебя, бедняжка? Завтрак для Свинотта, да? Точно. Он уже поджидает. Иди прямо в кабинет и постучи в дверь, которая находится за письменным столом.

Я так и сделала. Сегодня крошечный кабинетик показался мне захламленным еще больше, чем накануне, во время нашей предварительной беседы. Застарелая вонь сигаретных окурков и грязных сорочек мистера Свинотта. Меня чуть не стошнило, когда я стучала в дверь.

— Да, войдите, — раздался голос мистера Свинотта, как всегда, не слишком приветливый.

Я повернула ручку двери и зашла в комнату.

Это была тесная, грязноватая гостиная. Я огляделась кругом, соображая, куда бы поставить поднос.

— На стол, — буркнул мистер Свин, появляясь из помещения, которое, должно быть, служило спальней. На нем была та же самая одежда, что и вчера. Может, он и спал в ней.

В углу комнаты примостился маленький обеденный столик. Там стояли пустые стаканы, пепельницы и бутылки, валялись газеты и другой хлам. Но я умудрилась все-таки очистить местечко и пристроить там поднос, ничего не опрокинув.

Не говоря ни слова, мистер Свинотт уселся у стола и залпом опрокинул в себя стакан сока. Затем он снял крышку с тарелки с яичницей, схватил нож и вилку и начал заталкивать в себя еду с такой скоростью, как будто собирался побить все мировые рекорды.