— Бедный!

— Не говори! Старика чуть кондратий не хватил! До сих пор валерьянку глотает. Хотя, чего он так разнервничался? Можно подумать, трупов не видел! Да их каждый день по всем каналам столько показывают! И анфас, и в профиль.

— Ну, одно дело по телеку, другое — в жизни.

Вероника пожала плечами.

— Да, наверное… Жалко, что не я нашла. Я бы так не дергалась.

— Милиция уже приехала?

— Приехала. И «Скорая» тоже. Хотя, для чего ему врачи?

— Увезти-то надо.

— Это да, — неохотно согласилась Вероника. Подалась ко мне и с жаром сказала:

— Представляешь, Макарыч говорит, вокруг него вся трава кровью пропиталась! Представляешь, вся кровь вытекла! Обескровленный труп, представляешь?!

Ее глазки восхищенно засверкали. Я вспомнила бурую землю, резкий тошнотворный запах, исходивший от нее, и невольно взялась рукой за горло.

— Плохо, да? — участливо сунулась ко мне Вероника. — Тошнит, да? По утрам, да?

— Ничего подобного! — отрубила я железным голосом. Только разговоров о моей беременности мне не хватает для полного счастья!

— Ангина у меня. С высокой температурой.

Вероника испуганно шарахнулась в сторону. Больше всего на свете она боится микробов. Любых, не важно каких.

— А чего ж ты вышла?

— Долг прежде всего, — пояснила я. — Работать некому.

— Счастливо, — торопливо сказала Вероника и ринулась прочь. Из подъезда показались новые неинформированные лица.

Я неторопливо двинулась по направлению к спортивной площадке. Интересно, милиция уже перекрыла пути-дороги? Тогда мой фонарик станет частью вещественных доказательств…

Милиция суетилась вокруг трупа, но весь наш маленький парк не перекрывала. Во всяком случае, подходы к скамейке были свободны. И, конечно, именно на ней по закону подлости сидели оживленно переговаривающиеся бабуськи, а вокруг скамейки толпились любопытствующие всех возрастов!

Я подошла поближе и смешалась с толпой. По возможности незаметно оглядела пространство вокруг деревянных ножек.

Вот мой фонарик!

Я нахмурилась.

Странно, что он лежит с другой стороны. Я сидела на корточках слева и до того места, где лежал сейчас фонарик не добиралась… Впрочем, может, откатился? Странно, если так… Земля здесь ровная, не пологая… Ладно, неважно.

Я задавила подозрительные мысли и приступила к плану «А».

Делая вид, что с интересом прислушиваюсь к бабкиным разговорам, подтянула сумку к груди и принялась ее мять, как бы в волнении. Потом незаметно перевернула ее вверх дном.

— Ой!

Куча мелочей, которые я заботливо запихала перед выходом, разлетелась в разные стороны.

Бабки на секунду обернулись на мой возглас, быстро сориентировались в ситуации и утратили ко мне интерес.

Я присела на корточки и принялась подбирать свои вещи. Незаметно подхватила фонарик, закатившийся в густую траву под правой ножкой скамейки, сунула его в сумку.

Поднялась на ноги и окинула землю придирчивым взглядом: не забыла ли чего?

На этот раз как будто ничего не забыла.

Облегчение, которое меня обхватило, было настолько огромным, что я с трудом устояла на ногах.

Тщательно застегнула молнию на сумке и несколько минут постояла на месте, делая вид, что наблюдаю за действиями следственной группы. Потом сделала несколько незаметных шагов в сторону и неторопливо побрела к асфальтовой дорожке. Почему-то мне все время казалось, что сейчас мне в спину полетит грозный начальственный окрик, приказывающий оставаться на месте, но ничего подобного не произошло.

Я добралась до дорожки и пошла в сторону автобусной остановки.

Господи, неужели пронесло?

«Пронесло», — поняла я, усаживаясь в маршрутку.

По дороге я не переставала обдумывать свое жуткое положение. По идее, конечно, я просто обязана пойти в милицию и сдаться. То есть рассказать о том, что я видела. И слышала, кстати… Ведь убийца явно находился с моим покойным соседом в деловых отношениях, как это теперь говорят. Не зря же убийца спросил: «Значит, ты не согласен?»

А тот ответил: «На таких условиях — нет»…

Да. Это серьезная информация. И, думаю, она будет совсем даже не лишней в поисках убийцы.

Наверное, это мой долг не только перед правосудием, но и перед убитым человеком. Неужели его убийство так и останется безо всякого наказания?

«Можно подумать, что это будет первой убийство в нашем бардаке, оставшееся без наказания, — резонно возразил мне циничный внутренний голос. — Ты лучше подумай о том, что первая попадешь под удар, если пойдешь свидетелем. Надеюсь, иллюзий относительно программы по защите свидетелей у тебя нет?»

Таких глупых иллюзий у меня, разумеется, не было.

«И что будет тогда с отцом?» — привел внутренний голос последний сокрушительный довод.

Убедил.

Папочку мне оставить не на кого. Мир, конечно, не без добрых людей, но где гарантия, что добрые люди захотят взвалить на себя чужую проблему?

Значит, в милицию я не пойду. И моей нечистой совести придется с этим как-то примириться. Кто мне дороже: сосед, которого я до вчерашнего дня знать не знала, или отец родной? Даже спрашивать глупо!

На работу я немного опоздала.

— Ир, тебя клиентка спрашивала, — доложила мне соседка.

— Давно?

— Минут десять назад. Сказала, что пока пройдется по рынку, а потом назад вернется.

Соседка оглядела меня с некоторой завистью и спросила:

— Слушай, вот чем ты их берешь? Чего они именно к тебе возвращаются? Рынок-то большой…

— А ты красишься ярко, — ответила я честно.

— И?.. — не поняла соседка.

— Женщины за крупными покупками обычно приходят с мужьями.

— Ну?..

— Ну, и какой жене понравится, что ее обслуживает яркая, привлекающая к себе внимание баба?

— А-а-а, — протянула соседка. Минуту смотрела на меня понимающим взглядом, потом уважительно склонила голову и произнесла:

— Ну, ты психолог… Серой мышкой, значит, нужно прикинуться…

— Что-то вроде того.

— Ну, ты психолог, — повторила она задумчиво и скрылась в своем закутке.

Покупательница нагрянула через десять минут. Я сразу узнала эту женщину. Она у меня купила дубленку, обещала прийти за кожаной курткой. Она обрисовала фасон, который ей нравился, я составила с ее слов неуклюжий, но понятный рисунок и честно передала его тете Жене. И она привезла из Турции нечто похожее.