Эх, кабы все дворники автотранспортных предприятийразъезжали на черных «Мерседесах», какая жизнь тогда бы началась!

– Ты чо, совсем рехнулась, слюшай? – заорал Ашот, прежде чемкрепыш успел выразить свое возмущение. – Да ты знаешь, кто это? Это замначальника городского следственного отдела УВД! Вот ты кого оскорбляешь!

Мгновение длилось молчание, которое при желании можно былоназвать испуганным и ошеломленным. Алена и в самом деле была ошеломлена. Онадаже растерянно оглянулась в окно на черный «Мереседес», принадлежащий, кактолько что выяснилось, вовсе не дворнику, а заместителю важного лица из внутреннихорганов (эко словосочетание, а?! И все в пределах великого и могучего языканашего!). У нее даже голос почему-то сел, сделался каким-то странным, сиплым.

– И давно? – спросила она этим сиплым, севшим голосом.

– Чо? – спросил заместитель.

Так…

– Я спрашиваю, давно ли вы работаете заместителем Муравьева?– откашлявшись, уточнила Алена.

Заместитель сделал головой странное движение назад. Как быотпрянул от чего-то. Алене показалось, будто ее вопрос странным образомпревратился из обычного набора звуков в очень весомый, грубый и зримыйбулыжник, который если и не впечатался в лоб крепыша, то просвистел в опаснойдля него близости.

– А вам зачем? – спросил тот, сверкнув глазами.

– А где он сейчас? – проигнорировала вопрос Алена.

– Кто?

– Да Муравьев, начальник ваш!

– А вам какое дело? – совсем уж люто набычился заместитель,однако мрачные глаза его как-то вдруг странно вильнули, и из-под короткихгустых ресниц вылетел вороватый взор, который преодолел преграду в видеоконного стекла маршрутки и, перескочив через дорогу, прильнул к черному«Мерседесу»…

После этого Алена вдруг расхохоталась, выхватила из карманамобильник и нажала на какую-то кнопочку. Потом на другую. Потом поднесла трубкук уху и принялась вслушиваться в гудки, которые сделались слышны во всеймаршрутке, так что любой и каждый, хоть что-то понимающий в мобильныхтелефонах, сразу догадался бы, что она включила динамик. А значит, разговор еес тем человеком, которому она звонила, будет теперь слышен всем желающим в радиусекак минимум пяти метров.

Гудки длились довольно долго, но вот раздался густой мужскойголос:

– Слушаю.

Выражение в голосе было странное: не то недовольное, не тоудивленное, а может быть, то и другое вместе.

– Здравствуйте, Лев Иванович, – сказала Алена, и кондукторшавоззрилась на нее не без изумления: таким вдруг смиренным, девчоночьим,благонравным сделался доселе высокомерный и довольно противный голос«скандалистки». А потом кондукторша с еще большим изумлением уставилась нагрозного «заместителя», который вдруг повернулся к двери и сделал попыткуоткрыть ее… но голыми руками совершить этого было никак нельзя. Ашот же стольвнимательно вслушивался в разговор, что ничего иного не замечал и не собиралсяпомочь своему знакомому выбраться на волю. – Это Алена Дмитриева вас беспокоит.

– А, Елена Дмитриевна, сколько лет, сколько зим… – протянулгустой голос в трубке. – Чем могу?

Алена отстранила трубку от уха и посмотрела на нее ссомнением.

Может, она ошиблась номером? Или у нее от потрясенияначались галлюцинации? Человек, которому она позвонила, никак не мог – поопределению! – разговаривать с ней таким приветливым тоном. Обычно он рычал,фыркал, задавал всякие оскорбительные вопросики типа: «Вас опять из каталажкинужно вытаскивать?» или «В какую препакостную историю вы снова вляпались?» Иединственное, что доказывало Алене: она не ошиблась, позвонила туда, кудатребовалось, – было то, что этот человек называл ее по имени-отчеству – ЕленаДмитриевна. Имя свое, «Елена», она, мягко говоря, терпеть не могла, хотела,чтобы ее называли только Аленой, и ее собеседник знал об этом, но нарочновредничал. Да ладно, Господь с ним!

– Лев Иванович, нельзя ли мне с вами срочно повидаться? –спросила Алена вкрадчиво.

– А что, опять труп нашли или провидите потенциальноеубийство? – раздалось в ответ. – Или снова кого-то ананасом по головенавернули?

Был, был в бурной биографии нашей героини такой факт,стукнула она ананасом по голове одного человека… вернее, дважды стукнула двумяананасами, вдребезги разбив их о его дурную башку[1]… Это случилось меньше годаназад, а такое ощущение, что совсем в другой жизни, потому что и сама Аленабыла тогда другая – счастливая, влюбленная и даже, можно сказать, любимая(местами и где-то как-то). Теперь же… Но не будем о грустном, грустного нам ещестолько предстоит узнать, пока мы доберемся до конца этого романа, что успеетнадоесть печалиться!

– Да нет, Бог пока миловал. Но не поручусь, что это непроизойдет, – с отчетливой ноткой угрозы ответила Алена. Тут она блефовала,конечно, никакого ананаса у нее сейчас и в помине не было! – А поэтому все-такинельзя ли мне с вами, Лев Иванович, срочно повидаться?

– Срочно, боюсь, не получится, – раздалось в ответ. – Ясейчас не в управлении. Буду там самое раннее через полчаса. А все-таки чтослучилось?

– Да, строго говоря, ничего особенного, – протянула Алена. –Просто у меня небольшой конфликт с вашим заместителем…

И она задумчиво уставилась в окно, начисто игнорируя ступор,в который впали другие обитатели маршрутки.

– Господи Боже! – воскликнул Аленин телефонный собеседник. –Вы что, тоже в больнице?

– Это еще почему? – изумилась она.

– Да потому, что Селиванова, зама моего, позавчера увезли вкардиоцентр с инфарктом. И, насколько мне известно, он еще там – в отдельнойпалате на третьем этаже. У вас тоже инфаркт?

– Опять же Бог миловал, – сообщила Алена.

– Да уж, вы у нас барышня крепкая, сами любого до инфарктадоведете, – пробурчал человек по имени Лев Иванович, – но Селиванова, прошу, нетерзайте. У него и так неведомо в чем душа держится, а тут еще инфаркт да вы свашими любимыми штучками… Нет, руки прочь от Селиванова!

– А вы ничего не путаете, Лев Иванович? – спросила Алена,оглядываясь на крепыша в черной куртке и пристально его осматривая. – По-моему,или у него нет и намека на инфаркт, или он не Селиванов!