Раньше он никогда не воспринимал подобные ситуации, как вызов себе, и это его смущало. Доминик вбил ему в голову, что хороший агент никогда не позволяет эмоциям сбить себя с курса. А когда дело касается гражданских, агент должен думать о них чуть больше, чем о неодушевленном багаже. Леди Вивьен определенно была для него багажом, но как можно считать ее неодушевленной, если она представляет собой соблазнительнейшее воплощение женственности, с каким он не сталкивался давным-давно? Ничего удивительного, что до сих пор он стремился избегать женщин, подобных ей. Эти чертовы создания вносят хаос в здравомыслие мужчины. Аден, как любой нормальный мужчина, не отказывался от совокупления, но ограничивал свои ночные приключения дамами полусвета, причем только теми, кому полностью доверял.

Рейнджер по-прежнему стоял, навострив уши, но больше никаких признаков тревоги не проявлял. Послушав еще минутку, Аден пришпорил коня, и тот тронулся с места. Он не сомневался, что все звуки там, в темноте, это звуки леса. И тут же напомнил себе, что во Франции тоже был абсолютно уверен, а оказалось, что жестоко ошибался.

– Нас что, кто-то преследует? – испуганно спросила леди Вивьен.

И снова гнев стиснул его грудь. Как же так получилось, что она превратилась в комок нервов и дергается от малейшего звука? Аден прижал ее к груди и пробормотал на ухо:

– Все в порядке, милая. Это всего лишь зверек в кустах.

Вивьен окаменела. Затем медленно высвободилась, держась за его руку.

Иисусе. Он что, в самом деле назвал ее «милая»? Да что с ним за дьявольщина творится? Он теряет контроль над ситуацией. А говоря точнее, самоконтроль, который справедливо сделал его знаменитым разведчиком. И если все, что для этого потребовалось, – это женщина (не важно, насколько соблазнительная), значит, ему срочно требуется долгий отпуск или несколько суровых раундов на тренировочном ринге с коллегами-агентами. Чем скорее леди Вивьен окажется в Лондоне и покинет его объятия, тем лучше.

Для них обоих.

«Милая?» Это короткое слово поразило Вивьен, как пушечный выстрел.

Единственным мужчиной, называвшим ее так ласково, был папа. Отец говорил ей это, взъерошив волосы, когда она показывала какой-нибудь свой детский рисунок, или когда он посылал ее присмотреть за братом Китом. А сейчас ее так назвал Сент-Джордж, и у нее сложилось отчетливое впечатление, что его чувства при этом были совсем не отцовские. И дело не только в том, как он смотрел на нее там, в туннелях, когда она едва не потеряла самообладание, и не в том, как бережно он поддерживает ее на этом громадном коне. Нет, пусть она благородного воспитания и девственница, но при этом отнюдь не наивная дурочка. Ведь, помимо этого ласкового слова, словно повисшего над ними в воздухе, есть еще и кое-какая выпуклость, то и дело толкающая ее пониже спины, и все это достаточно убедительно доказывает, что именно Сент-Джордж думает о ней, – и от подобных его мыслей ее бросает в жар.

Вивьен уставилась в темноту, вцепившись в шелковистую гриву коня и изо всех сил пытаясь не обращать внимания на сжимающие ее мускулистые бедра и крепкую руку, обвивающую талию. Нет, она его не боялась, ни капли не сомневаясь, что Сент-Джордж не из тех, кто… поддается своим порывам. В конце концов он родственник покойного лорда Торнбери, одного из самых чопорных и порядочных пэров Англии.

Но невозможно игнорировать очевидную физическую реакцию ее спасителя. И кроме того, Вивьен не могла не гадать, имеет ли все это хоть какое-то отношение к ней. Скорее всего нет. Она прекрасно понимала, что большинство мужчин не могут управлять своими низменными инстинктами. Именно поэтому мама постоянно читала ей лекции о подобающем поведении – разумеется, за исключением тех случаев, когда Вивьен использовала свои знания и умения против самых закоренелых повес и выигрывала у них деньги, которые помогают обуздать кредиторов. Против этого мама ничего не имеет.

Однако Кит объяснил ей все про животные инстинкты мужчин давным-давно, когда ей было семнадцать лет. Вивьен наткнулась на весьма пикантную книгу, засунутую на верхнюю полку в библиотеке отца. Ей, конечно, вообще не стоило туда забираться, но увидев скандальные иллюстрации, она была слишком испугана и заинтригована, чтобы просто обо всем забыть. И единственным человеком, кого она могла порасспрашивать, был Кит. Сайрус либо ударил бы ее, либо помчался ябедничать папочке, но Кита она не шокировала. Он сказал, что мужчины ничего не могут поделать с тем, как их тела реагируют на женщин, и лучшее, что может сделать леди, – просто игнорировать это. Леди может действовать только в случае, если обстоятельства вынудят ее защищаться. Кит посоветовал с силой ткнуть в оскорбительный отросток карандашом или даже крепким сучком. И добавил, что это весьма эффективное сдерживающее средство против слишком восторженного поведения.

За последние сутки Вивьен много времени провела, клянясь больше никогда не выходить из дому без крепкого карандаша в ридикюле.

Низкий голос ее спасителя прервал размышления Вивьен.

– Простите мою дерзость, но я обязан задать вам весьма неприличный вопрос. – Он немного помолчал, затем продолжил: – И, пожалуйста, учтите, что спрашиваю об этом только потому, что должен.

Вивьен моргнула. Она услышала сомнение в голосе Сент-Джорджа и почему-то решила, что он смущен собственным чересчур прямолинейным поведением. Вероятно, хочет принести извинения, бедолага.

– Мистер Сент-Джордж, можете спрашивать все, что хотите. А я по возможности постараюсь помочь вам.

Его рука у нее на талии слегка напряглась.

– Прекрасно. Скажите, кто-нибудь из похитивших вас мужчин не совершил над вами что-либо оскорбительное? – скованно спросил он.

Вивьен в замешательстве повернулась и взглянула на него. Казалось, его лицо высечено из самого твердого камня на свете, а глаза были тенью в ночи.

– Похищение само по себе уже есть унижение, разве нет? – сказала она. – Что именно вы… О! – Вивьен рывком отвернулась, слишком смутившись, чтобы смотреть на него и дальше. От стыда в лицо бросилась кровь.

Он хочет знать, не изнасиловали ли ее.

Вивьен провела много часов наедине с этим страхом и очень надеялась, что ей больше никогда не придется об этом думать. Но его серьезный тон и то, как он задал этот вопрос, давали понять, что ответ имеет для него огромное значение.

Вивьен сглотнула. Ей казалось, что по шее ползают муравьи.

– Нет, сэр. Меня не н… насиловали. – Она запнулась на этом слове, словно горло сжалось и не давало его произнести. Мгновение спустя Вивьен почувствовала, что его тело слегка расслабилось.

– Я по-настоящему счастлив слышать это, миледи, и приношу свои извинения за неловкость, причиненную вам моим вопросом. В мои намерения это не входило.

Вивьен настороженно кивнула.

– А что входило, позвольте спросить?

Он помолчал. Ей показалось, что он тщательно взвешивает свой ответ.