— Забудь, — быстро сказал он. — Просто подумай об этом еще раз. И завтра мы снова все обсудим.

— Ладно, — Джесси согласилась неожиданно легко. — Ты скоро поедешь домой?

Кейд отрицательно покачал головой.

— Сомневаюсь, что смогу вырваться в этом году в отпуск.

— Из-за этого состязания за пост руководителя компании?

Отлично. Она собственноручно повернула разговор на опасную тему.

Кейд словно не заметил ее промаха и не ответил на вопрос.

— А ты, Джесси? Планируешь съездить домой в этом году?

— Собираюсь поехать туда на Рождество. Я так скучаю по отцу.

— И Оскару, — Кейд хитро подмигнул ей. — Лошадь, связанная с модой.

Джесси подперла щеку кулаком.

— И Оскару, — подтвердила она. — Веришь, я даже скучаю по запаху конюшни, цокоту копыт.

— Да уж, в Нью-Йорке с этим туго.

— А реки, горы, долины и цветы…

— На Парк-авеню есть несколько деревьев. Они подойдут?

— Угу, — кивнула Джесси. — Подойдут. Когда я приехала сюда весной, в парке высаживали сирень.

— А я даже не заметил.

— Сирень была любимым цветком моей мамы. У нас на ранчо, когда сирень распускается, стоит такой аромат, — Джесси мечтательно прикрыла глаза и втянула ноздрями воздух, словно пытаясь ощутить этот запах. — Когда я переехала сюда и увидела, как сажают сирень, я подумала: «Это мама дает мне знак. Значит, это мой город».

— А почему нет? Ты любишь моду и дизайн. Потом, кто не хочет начать жизнь с чистого листа в огромном городе.

Она не ответила. Ее глаза заворожено следили за дрожащим огоньком свечи. Даже за стеклами очков он заметил в них грусть.

— Я очень люблю этот запах, — наконец заговорила она. — Я даже иногда пользуюсь духами с ароматом сирени. С ним связано все самое лучшее в моей жизни.

Кейд наклонился к ней и вдохнул аромат ее духов.

— Так вот оно что. А я-то думал, что это жимолость.

К его величайшей радости, Джесси не отодвинулась.

— У нее аромат более приторный.

— Мне нравятся твои духи, — он еще раз втянул ноздрями воздух. — Правда, теперь этот запах ассоциируется у меня с проблемами.

Она удивленно посмотрела на него.

— Вот уж не думала, что доставляю кому-то в «Харизме» проблемы. За исключением этой злополучной вакансии, я всегда старалась работать на совесть.

— Я не об этом, — Кейд понизил голос и так близко наклонился к ней, что его губы почти касались ее лица. — И ты об этом хорошо знаешь.

Он больше не мог сопротивляться искушению.

В полнейшей тишине Кейд протянул руку и снял с нее очки. Джесси беспомощно заморгала, но затем взяла себя в руки и с честью выдержала его взгляд.

— Посмотрим, кто у нас тут прячется? — шутливо произнес Кейд.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и от этого взгляда земля ушла у него из-под ног.

— Я вовсе не проблема, и я ничего не прячу.

— Прячешь.

— Вот как? — ее голос задрожал, но взгляд Джесси не отвела.

— Ты прячешь от всех такие красивые глаза.

Она не успела ответить или возразить.

Ее губы были прохладными и сладкими от мороженого. Едва Кейд коснулся губами ее лица, по его телу словно пробежал электрический разряд. Они целовались нежно, едва касаясь друг друга.

Затем Кейд медленно отстранился.

— Ты уверен, что хочешь этого?

Никогда в жизни он еще не был настолько уверен.

— Я что-то сделал неправильно? Почему ты спросила?

— Все хорошо, — Джесси надела очки, и Кейд чуть не застонал от разочарования. — Просто немного неожиданно.

— Тебе действительно нужны очки?

Желание увидеть ее глаза стало почти болезненным. Он будет смотреть в них, пока мороженое не превратится в сладкую лужицу. Джесси должна принадлежать ему.

— Я снимаю их только для поцелуев.

Кейд наклонился к ее уху, и его губы коснулись шелковистых прядей.

— Ты должна дать линзам еще один шанс, Джесс.

Она вопросительно взглянула на него.

— Это еще зачем?

Кейд собрался с духом и выпалил:

— Потому что целоваться мы будем много и часто.

— Мне нужна твоя грудь.

Это заявление ошеломило Джесси. Она подняла глаза от записки, прижатой к стеклянной перегородке, и встретилась со смеющимся взглядом Скарлет Эллиотт.

— У тебя самой отличная грудь, — ответила Джесси. — Не веришь мне, тогда спроси Джона Харлана.

При упоминании имени любимого человека Скарлет заулыбалась еще шире.

— Еще бы он так не думал… — Она лукаво прищурилась.

Джесси не понравилось выражение ее лица.

— Что ты задумала, Скарлет?

— Тема январского номера «Стань откровенней». И я подумала, что тебе… — Скарлет протянула руку и расстегнула несколько пуговиц на блузке Джесси. В вырезе показался кружевной край белоснежного бюстгальтера. — …как раз не помешает стать откровенней. Конечно, с помощью нашей гардеробной.

— Нет уж, — Джесси отпрянула и лихорадочно принялась застегивать пуговицы. — Я же не модель.

— Но легко можешь ею стать. Особенно когда снимешь очки и распустишь волосы. К тому же мы никогда не показываем лицо.

Одна из самых популярных рубрик журнала называлась «Стоп-кадр». В ней помещали фотографию неизвестной женщины, сфотографированной где-нибудь на улице. Главным условием было то, что наряд незнакомки должен отвечать модным тенденциям и выгодно подчеркивать достоинства ее фигуры. Под фотографией всегда размещали подпись вроде «Манящие юбки» или «Обернись». Фотографы снимали под таким углом, чтобы лицо было видно лишь частично, защищая таким образом и журнал и неизвестную модель.

Джесси умоляюще взглянула на начальницу.

Почему именно сегодня? Она собиралась посидеть в тишине, заново переживая каждый момент вчерашнего вечера. Особенно прощальный поцелуй. Или тот поцелуй в такси, такой горячий и напористый.

— Попроси кого-нибудь еще, Скарлет. У меня так много дел. И я сегодня неважно себя чувствую.

— Вот как раз и отдохнешь немного, — Скарлет выдернула ее из кресла. — Ты будешь девушкой январского номера. И не спорь со мной.

Джесси поняла, что возражать бесполезно, и уныло поплелась за Скарлет в кабинет к Лэнни, которая охраняла сокровища редакционной гардеробной.