Его глаза сузились.

— Значит, вы полагали, что я просто так прощу вашего отца? Вы считаете такую сделку нормальной?

— Сделку? Какую сделку? Вы говорите прямо как мои кузены. У вас испорченное воображение! — в шоке воскликнула Джесс. Унижение ее было предельным. Она выхватила из кресла свой жакет и стала надевать его, пытаясь спрятаться в свободных и привычных складках материи. Остаток ее речи вылился в крик оскорбленной гордости: — К вашему сведению — я не сплю со всеми подряд! И секс для меня не что-то вроде еды навынос! К тому же…

Его позабавила такая неожиданная вспышка и открытие: Джесс оказалась еще большей ханжой, чем он думал. Цезарио стоило усилий не рисовать в воображении картину ее гибкого тела, извивающегося в экстазе на шелковых простынях… Такая фантазия вряд ли была осуществима.

— Рад это слышать.

— К тому же… к тому же я девственница! — На мгновение Джесс замерла. Это признание как-то само собой сорвалось с ее языка. — Не то чтобы это имело значение, раз я вам все равно ничего не предлагаю… — пробормотала она, пытаясь спрятать свое смущение под потоком слов. — Но я признаю, что могла бы предложить вам буквально все, чтобы помочь моему отцу. Я просто в отчаянии…

Джесс подняла голову только затем, чтобы встретиться с его насмешливым взглядом.

— Девственница? Вы не можете быть девственницей — в вашем-то возрасте!

Ее пальцы сжались, она гордо выставила подбородок:

— Я вовсе этого не стыжусь. Чего тут стыдиться? Так уж случилось — я не встретила подходящего человека. Ну и что? Я могу жить и без этого!

А вот Цезарио уже не был уверен, что теперь сможет жить просто так с этой новостью. Неожиданно ему пришла в голову мысль — так вот в чем причина ее неловкости! Разумеется, он полагал, что у Джесс был какой-то опыт с мужчинами.

«Возможно, я оказался для нее слишком напорист или же моя репутация внесла свой вклад», — подумал он с раздражением.

Джессика Мартин оказалась нетронутой! И хотя в его постели никогда не было девственницы, он знал — ему бы пришлась по вкусу роль мужчины, открывающего женщине эту сторону жизни.

Почувствовав знакомую тяжесть в паху — как ответ на эти чувственные фантазии, он сдержал проклятие и выпрямился, снова взяв под контроль свое тело.

— Послушайте, неужели ничто не может изменить ваше решение? — в отчаянии воскликнула Джесс.

Этими опущенными веками на непроницаемом бронзовом лице он словно отрезал ее от себя. Он спросил, чего она ждет от него… Но она не знала, действительно не знала! Ей не удалось разбудить в Цезарио никакого ответного чувства рассказом о болезни ее матери и отчаянном положении отца. Теперь Джесс понимала: это было все равно что на скорости сто километров в час врезаться в каменную стену. Ее способности к убеждению оказались явно недостаточными.

На ее глазах выступили слезы — словно капли расплавленного серебра.

Цезарио был не из тех мужчин, которого мог растрогать женский плач, но к слезам Джесс он оказался не готов. Цезарио всегда считал ее эдаким «крепким орешком», учитывая работу, которой она занималась. Джесс уверенно обращалась с норовистыми жеребцами — и в то же время замирала от любой его попытки приблизиться к ней.

Увидев ее слезы, он сдержал резкие слова.

— Обещайте мне: вы подумаете над тем, что я рассказала… — пробормотала она, с трудом сдерживая рыдание. — Мой отец — достойный человек, но он совершил ужасную ошибку, из-за которой вы пострадали. Я не пытаюсь приуменьшить ваши потери, но, пожалуйста, не разрушайте из-за этого его жизнь…

— Я не хочу оставлять плохие дела безнаказанными. Я придерживаюсь принципа: око за око и зуб за зуб! — заявил Цезарио, удивляясь, почему она продолжает настаивать, когда он не дает ей никакой надежды.

Знай Джесс о его репутации в деловом мире, она бы ни минуты не сомневалась: он скорее построит дыбу для ее отца. Да, Цезарио был жестким бизнесменом без сочувствия и жалости.

— Пожалуйста, ну пожалуйста… — умоляюще повторяла Джесс, направляясь к выходу.

Цезарио прошел вперед и открыл перед ней дверь. Такая галантность была ей незнакома. Ее братья всегда сломя голову лезли вперед, чтобы успеть первыми, да и манеры отца тоже не отличались особой изысканностью.

— Я не собираюсь менять свое решение, но и не буду звонить в полицию… по крайней мере, до завтрашнего утра, — сказал Цезарио, удивляясь, зачем он оставил ей это время.

Стоя у окна, он смотрел, как она уехала на своем старом трескучем джипе.

«Неужели нет ничего, что могло бы изменить ваше мнение… Я в отчаянии… Я могла бы предложить вам…»

Как она умоляла его!

И наконец Цезарио подумал о том, чего он действительно хотел и чего не мог купить ни за какие деньги. Уж не сошел ли он с ума, чтобы представить Джесс в этой роли? И осталось ли у него еще время?

Она могла принадлежать ему. Несмотря на других женщин, с помощью которых Цезарио привык искать спасение от депрессии, он до сих пор хотел Джессику Мартин. Если повезет, он сможет получить от нее то, что ему нужно. И на самых честных условиях. В жизни, все больше угрожавшей обернуться горечью и разочарованием, Цезарио необходимо было на что-то отвлечься. Женщина, одна лишь мысль о которой не давала ему спать по ночам, могла стать превосходным решением.

Конечно, не только физическое желание подталкивало Цезарио. Джесс обладала качествами, которыми нельзя было не восхищаться. Она умела работать и была настолько предана своей семье, что могла пожертвовать даже собственной гордостью. Она отдавала свое время и деньги уходу за животными, от которых отказались другие. Даже его богатство, что как магнит притягивало к нему женщин, не привлекало ее.

Нет, она определенно не была золотоискательницей!

Но мог ли он использовать ее отношение к семье в своих целях?

Уголки его губ дрогнули. Он решил отбросить сомнения, принять вызов и дать ей последний шанс.

Вечером Джесс была на дежурстве и к тому времени, когда она добралась до дома, чувствовала себя уже совершенно вымотанной. Она все боялась: вот-вот зазвонит телефон и ей сообщат, что отец арестован. Цезарио ди Сильвестри обещал подождать до утра, но могла ли она полагаться на его обещание?

Вспоминая их разговор, ей пришлось признать: ее попытка спасти отца была безнадежной. Даже если Цезарио не сообщит в полицию, Джейсон и Марк все равно все расскажут, если им предъявят обвинение. Уж это ее милые кузены непременно сделают! Ценная картина украдена, и не было надежды ее вернуть, не рассказав всю историю. К тому же оставался вопрос о страховке. Неужели страховая компания не потребует доказательств того, что были предприняты все меры, предотвращающие ограбление? Ну и как тут Цезарио сможет защитить Роберта Мартина от ответственности?

Выпустив из машины собак, Джесс направилась к дому. Дом был холодным и неприбранным. Угольная печь на кухне остыла, и Джесс вздохнула, торопясь переодеться. Сейчас она должна что-нибудь перекусить и пойти проведать своих питомцев.