— Ну как можно, как можно так неаккуратно обращаться со словами, бормотал он. — Ведь грязи-то, грязи-то — не оберешься. Хоть бы кто-нибудь помнил, кто-нибудь бы жалел старого Нотю!

— Простите… — начала было Луша.

Но енот не обернулся. Он продолжал ворчать себе под нос:

— Уж полощешь-полощешь, отбеливаешь-отбеливаешь…

— Скажите, пожалуйста… — решился обратить на себя его внимание Ивушкин.

Нет, не обратил. Енот продолжал заниматься своим делом, как будто их вовсе рядом с ним и не было.

— Вот овсяный жмых! — выругалась Луша.

Енот отложил палку, медленно к ним повернулся.

— Как? Кто-то бранится? И где же? Прямо возле моего дома? Ну и дожил я, ну и дожил…

Видно было, что енот расстроился необычайно. Личико его сморщилось в тоскующую, обиженную гримаску, на глубоко спрятанных глазах навернулись слезы.

— Извините, — забормотали Ивушкин и Луша.

— Да что уж… — вздохнул енот.

— Мы не хотели вас расстраивать.

— Да ладно уж. Давайте знакомиться. Нотя. И можно на "ты", подружески.

— Отчего ты расстроился? — спросила его Луша после того, как они с Ивушкиным представились. — Я же ничего ужасного не сказала.

Старый Нотя опять вздохнул. Потом стал прислушиваться.

— Почему вы так странно тикаете? Тик-так, — сказал он задумчиво. Что это?

— Это не мы тикаем, — пояснила Луша. — Это тиканье просто к нам прицепилось, как запах. У нас дома так тикает время.

— Ах, время! — воскликнул енот. — Так вы нездешние! Не то бы вы поняли, отчего я расстроился!

— Мы и правда нездешние. И мы действительно не поняли, согласилась с ним Луша.

— Вот ведь какое дело, новые мои друзья, — начал рассказывать енот. — На всем свете так неаккуратно обращаются со словами! А ведь сказанное слово никуда не девается. Сказано — значит, оно уже есть.

— Ну и что? — подивился Ивушкин.

— А то, что слова бывают разные. Хорошие слова, немножко подержавшись возле земли, улетают на звезды и там превращаются в прекрасные цветы. Звезды радуются и начинают светить еще ярче. Это они так возвращают радость на землю. И тогда всем делается хорошо. Вы не думайте, что звезды просто так светят, от нечего делать. Чем больше чистого звездного света, тем лучше живется всему живому — людям, зверям, птицам, деревьям, кустам. Поэтому чем больше хороших, добрых, красивых слов говорится, тем радостнее всем.

— Вот это да! — подивился Ивушкин такому неожиданному обороту.

— Молчи, Ивушкин, не перебивай, — одернула его Луша.

— Да только беда, что плохих слов говорят почти столько же! вздохнул Нотя. — У одних плохое слово вылетает, потому что человек брякнул не подумавши, у других — потому что человек ночью во сне с бабушкой поссорился, у третьих душа невоспитанная. Да мало ли еще почему?

— Да ты-то что так расстраиваешься? Ведь не тебе же все плохие слова достаются! — сказал Ивушкин.

— Да как же не мне, когда мне! Плохие слова куда деваются?

— Куда? — полюбопытствовала Луша.

— Как только на земле кого-нибудь обидят или расстроят, так после этого слова сразу же летят на облака. И расплываются на них уродливыми грязными кляксами. Если не успеешь выстирать, такой безобразный, грязный дождь на землю польется — ужас!

— Так это ты облака стираешь, да? — изумился Ивушкин.

— Облака, — сокрушенно покачал головой Нотя. — Ловлю сачком — и стираю, и стираю. И развешиваю. И высушиваю. И отпускаю обратно на небо. Без передышки. Хоть бы люди поняли наконец, что плохое слово не просто так — брякнул, и до свидания. Это каждый раз — грязное пятно на чистом облаке, а бедному Ноте — работа, работа, работа.

Вода из бака стала убегать в костер. Поленья зашипели, Нотя пошел мешать облака палочкой.

— Нотя, — обратилась к еноту Луша. — Послушай, Нотя, как нам выйти к старой дуплистой иве?

— К иве? Да ведь отсюда к ней никакой дороги нет. А зачем она вам? — спросил Нотя.

— Ива подскажет нам, где искать сестру Летницу. Нам очень-очень нужен совет, как нам быть дальше, — сказал Ивушкин.

— Да, — сказал Нотя. — Сестра Летница все знает и может дать самый мудрый совет.

— Куда же нам идти отсюда, Нотя?

— Иву вам не найти. Вы и вправду заблудились.

— Как же нам быть? — с испугом спросил Ивушкин.

— Ничего, можно и другой дорогой пойти. Идите по той дороге, которая начинается прямо за моим домом. Идите себе и идите. На развилке увидите куст жимолости. Это очень воспитанный куст, который никогда не говорит плохих слов. Он мой друг. Скажите, мол, Нотя велел кланяться и просил показать вам, как дальше идти к сестре Летнице.

Ивушкин и Луша поблагодарили доброго Нотю и двинулись в путь.

— Только не верьте Развигору! — крикнул енот им вдогонку.

Но они его уже не слышали. И очень жаль. Потому что дальше было так.

Сухая песчаная дорога начиналась действительно сразу же за домиком енота. Дорога была широкая, с зелеными островками посередине. На островках росли маленькие деревца-дети. Они ничего не рассказывали, не повторяли для памяти, а только мурлыкали какие-то детские припевочки.

Одно напевало:

А другое отвечало:

Видно, это была какая-то песенка-игра, считалочка, что ли? Луша и Ивушкин слышали такую впервые.

Впрочем, они стали уже привыкать к тому, что деревья все время говорят что-то свое, поэтому шли не останавливаясь и не особенно прислушиваясь, а стараясь, главное, не пропустить развилку дорог, где им должен был встретиться на пути вежливый и воспитанный куст цветущей жимолости и рассказать, куда двигаться дальше.

— Ивушкин, ты не устал? — спросила Луша заботливо. — Может, я тебя немножечко прокачу, а?

Ивушкин мотнул головой.

— Да не хмурься ты. Сейчас дойдем до куста, и он нам скажет, как нам дальше идти к сестре Летнице.

Луша не успела договорить Справа от дороги кто-то, пока невидимый, звал на помощь.

Они остановились.