сказал, что он, его отец и его бабушка полностью позаботятся обо мне». К удивлению Элизабет, ее родители согласились, и было решено, что она приедет к нему в Бад — Наухайм где — то после Нового года.

Вернувшись домой, он быстро наверстал упущенное время. На следующий день после приезда он договорился о продаже белого спортивного «БМВ» вместе со старым «Кадиллаком», который он приобрел у ротного командира для своего отца, и побитым «Фольксвагеном», который он купил для приятелей. Снова оказавшись в Рей — Казерне, он окунулся в подготовку к рождественскому вечеру в местном приюте для сирот и внес внушительный финансовый вклад в это дело. Вдобавок взводу разведчиков было предписано убрать территорию роты и нарядить рождественскую елку для посетителей, которых можно было ожидать во время праздников. После напряженного рабочего дня, когда все уже готовились идти в увольнение, один из солдат взял в руки гитару и запел рождественскую песню. Один за другим песню похватили другие, и тогда солдат с гитарой спросил Элвиса, не хочет ли и он присоединиться. «Да, конечно», — с готовностью откликнулся Элвис, если верить сержанту Джоунзу, и запел, поддерживаемый хором солдат. Под конец все остальные перестали петь, когда он запел «Silent Night», пребывая «словно в трансе, не замечая ничего вокруг. Отправлявшиеся в увольнение солдаты не прерывали его. Они просто проходили молча мимо Элвиса, дотрагивались до его плеча и выходили за дверь. Ни слова не было произнесено после этой песни, пока Элвис не рассеял чары. «Всех с Рождеством», — сказал он. «С Рождеством, Элвис!» — хором отозвались оставшиеся солдаты».

В отеле «Грюневальд» тоже праздновали Рождество. Вернон подарил Элвису электрогитару, и был устроен праздничный ужин, но это не избавило его от беспокойства по поводу происходящего между его отцом и той женщиной Ди, которая совершенно неожиданно позвонила ему перед самым его отъездом в Графенвёр. Тут была и его вина; ему не следовало спихивать ее на Вернона, который принял ее приглашение на ужин под маской «простого гостеприимства» и стал частым гостем в ее доме. Там он познакомился с ее тремя мальчуганами, сошелся с ее мужем Биллом, сержантом, рассказывавшим бесконечные и бредовые истории о той поре, когда он был личным телохранителем генерала Паттона, и явно страдавшим алкоголизмом, и в конечном итоге проторил себе дорогу в ее постель. Теперь Вернон вел себя как влюбленный подросток, и Элвис едва смог сдержать свое негодование, когда они встретились, — слишком скоро это случилось; она была не та женщина, это оскорбляло память его матери. Она попыталась заигрывать с ним, как и многие другие до нее. Она кокетливо полюбопытствовала, помнит ли ее Элвис по тому времени, когда он выступал в Ньюпорт — Ньюс в 1956 году. Она была всего лишь среди зрителей, но, по ее словам, казалось, что он пел специально для нее. «Конечно, я помню вас, миссис Стэнли, — ответил он в своей обычной снисходительной манере. — Как я мог забыть такую красивую женщину?» Но ему и не больше нравилось то, как она ломалась перед ним, чем то, как поступал Вернон, и он не мог избавиться от мысли, что, возможно, главной — то ее целью по — прежнему являлся он.

Было похоже, что они все испытывают дискомфорт от проживания в таком тесном соседстве. Ред и Ламар все чаще сцеплялись с Верноном, а когда Элвис узнал, что Вернон все еще держит их на скудном пайке из нескольких марок на вечер, он отчитал отца и велел ему давать им столько, сколько было договорено раньше. «Пусть они идут и сами пробуют себе заработать», — сказал в сердцах Вернон, негодуя на то, как распоясались после возвращения Элвиса парни, и предупреждая Элвиса, что из — за их номеров их всех, включая бабушку, вышвырнут из отеля. Элвис отнесся к отцовской критике не более благодушно, чем Вернон к его, и просто напомнил ему о том, кто оплачивает счета. Так что парни вместе с Элвисом продолжали носиться друг за другом по коридорам отеля с водяными пистолетами и устраивать фейерверки там, где им заблагорассудится, и обычно Элвис, точно так же как и дома, предводительствовал.

Последней каплей оказалась битва с кремом для бритья в конце января. Ред преследовал Элвиса, и тот заперся в своей комнате, потому Ред подсунул под дверь бумагу и поджег ее, пытаясь выкурить Элвиса из комнаты. Огонь несколько вышел из — под контроля, и они как раз занимались его тушением, когда появился менеджер, герр Шмидт, и известил их о том, что их дальнейшее пребывание больше нежелательно и, возможно, им следует, не откладывая, начать поиски нового жилья для себя. Никого особенно не расстраивал такой исход, даже Вернона, коль скоро можно было избежать скандала, который мог бы дойти до слуха Полковника. Было ясно, что им нужен свой собственный дом, в котором они имели бы возможность быть собой без оглядки на других, в котором бабушка могла бы готовить домашнюю еду и им бы не приходилось есть эту чертову немецкую пищу и беспокоиться о каких — то брюзгливых бюргерах, у которых случаются сердечные приступы, стоит только возникнуть у них желанию подурачиться.

Элизабет переехала вместе с ними, когда они наконец нашли подходящее место. Она появилась, как и было обещано, сразу же после Нового года, поселившись в большой угловой комнате снимаемого ими этажа отеля, которая до тех пор использовалась в качестве места для складирования почты от поклонников. Ред и Ламар подрядили ее отвечать на корреспонденцию, просветив ее в искусстве подделывания подписи Элвиса, которую она скоро научилась выводить почти так же хорошо, как и они. Миссис Пресли сразу же почувствовала к ней расположение и настаивала, чтобы она называла ее бабушкой, мистер Пресли всегда был подчеркнуто вежливым и обходительным, и ей вполне нравились парни, пусть она и знала, что по правилам Элвиса ей и взглянуть — то на них было непозволительно, не говоря уже о том, чтобы заводить разговоры, — он сказал, что любое проявление внимания к ним с ее стороны поставило бы его в глупое положение. Она не понимала этого, но приняла это точно так же, как приняла все другие смущающие моменты, которыми, похоже, была чревата такая ситуация. В первую ночь он пришел к ней в комнату и сказал, что проведет эту ночь с ней, хотя в Графенвёре дальше поцелуя они никогда не заходили и было неясно, на какого рода отношения она может рассчитывать. Он объяснил ей, что ей не нужно беспокоиться,