имея университетского образования, мог неглупо говорить и о мировых вопросах, и о своей собственной жизни. Ничто не дается без тяжелого труда, подчеркивал он в разговорах с лейтенантом, свою удачу в этой жизни вы куете сами. Изредка он выражал неуверенность в своих силах, но почти всегда это выглядело как минутное сомнение. «Иногда мне хочется все бросить», — говорил он, но он не может сделать этого, так как «слишком много людей зависят от меня. Слишком много людей считают, что я имею успех. Чертовски много».

Он охотно и без колебаний давал взаймы деньги и легко сносил неудобства славы, будь то докучливые приставания незнакомых парней в очереди у раздаточной в солдатской столовой или преследования поклонников, которые, казалось, всегда точно знали, где он появится. Он мужественно переносит трудности, снова и снова внушал ему в телефонных звонках и письмах Полковник, который без устали, почти ежедневно слал ему слова моральной поддержки. Все гордятся им, подбадривал его Полковник, все идет именно так, как они и планировали. И Элвис верил, что это и правда так.

Полковник на своем конце вел яростную схватку на несколько фронтов, отбиваясь на одном фланге от проявляющего нетерпение руководства RCA, осуществляя на другом массированное наступление на Голливуд; наконец и самое главное, изобретая новые, хитроумные способы удовлетворить фанов. Что касается RCA, он успешно выдержал все то давление, которое оказывали на него исполнительный директор Стив Шоулс и вице — президент Билл Буллок, чтобы заставить Элвиса записываться; он даже отклонил их приглашение поехать в Германию за счет компании, с тем, чтобы он лично мог наблюдать за работой в студии, которую продюсировал бы Шоулс. Он наотрез отказался дать разрешение на сведение таких незаконченных записей, как «Your Cheatin… Heart» и «Tomorrow Night», которые Элвис посчитал неудовлетворительными для выпуска; он проигнорировал настойчивые просьбы Шоулса о том, чтобы Элвис появился на промышленной выставке во Франкфурте; он хладнокровно парировал все мрачные прогнозы Шоулса относительно возможных последствий его упрямства: что, если продажи одного из новых синглов опустятся ниже миллиона? — вопрошал Шоулс. На этом пути их ждет крах.

Чепуха, отвечал Полковник, сбивая с толку Шоулса своей самоуверенностью. В RCA точно знали, что у них есть в готовом виде, когда Элвис отправлялся в армию, и Полковник даже уступил доводам Шоулса, когда он позволил Элвису записываться в Нэшвилле во время отпуска в прошлом июне. Компания ведь не хочет заполонить рынок. В RCA просто должны научиться с умом пользоваться тем, что у них есть, да и в любом случае не самое ли подходящее теперь время, чтобы подумать о выпуске второго альбома золотых записей, учитывая тот огромный успех, которым пользуется в последние двенадцать месяцев первый альбом?

Компания должна просто не сбиваться с правильного курса, поучал Полковник Шоулса с выводящей из себя регулярностью, передавая Элвису в Германию все подробности их словесных баталий, редко упуская возможность подорвать авторитет Шоулса, но в то же время ясно давая понять, что эти решения может принимать только сам Элвис; только Элвис может оценивать качество материала и решать, что является подходящим для выпуска следующего сингла. Снова и снова он подчеркивал, что он — Полковник — ничего не смыслит в музыке, что он всего лишь поддерживает суждения Элвиса, но что Элвис прав, не желая записываться в Германии, где он и без того находится под сильным прессом, где он был бы вынужден привыкать к незнакомой обстановке, где ему уже приходится делать работу. Не говоря уже о том, что это самое отсутствие дополнительного материала — тот факт, что уже очень скоро RCA придется скрести по сусекам, — ни в малейшей степени не может повредить их положению, когда они вернутся за стол переговоров.

Что упускают из виду Шоулс и все остальные руководители RCA, настаивал от письма к письму Полковник, так это то, что фаны хотят только Элвиса, а не всех этих других певцов и музыкантов, которых RCA хочет привлечь для студийной работы. Уже 9 января Полковнику пришла в голову мысль о том, чтобы Элвис просто записал себя. Ему нужно только пойти и взять магнитофон, а затем записать один или два из тех духовных гимнов, которые он так чудесно исполняет, пользуясь только собственным голосом и роялем. Это можно сделать в совершенной тайне, не делая никаких рекламных заявлений и не ставя заранее в известность об этом RCA, — он не уверен, имеет ли это такое же значение для Элвиса, как для него, но он знает, что поклонники будут в восторге от этого. По — видимому, движимый не более чем собственным энтузиазмом, Полковник написал Шоулсу пять дней спустя, намекая, что, возможно, уже очень скоро у него будет сюрприз для исполнительного директора, и эта тема снова возникала время от времени в письмах к Элвису, но нет никакого указания на то, что Элвис серьезно отнесся к этому предложению или сделал нечто большее, чем просто снисходительно улыбнулся при виде такой трогательной веры своего менеджера в его силы.

В Голливуде переговоры продвигались значительно более тяжело и нередко оборачивались взаимными угрозами о подаче судебного иска. Начать с того, что осенью 1958 года Полковник завалил кинематографический мир путаными, а порой и противоречивыми сообщениями о том, что Элвис, очень может быть, будет сниматься в своем первом после армии фильме на студии «XX век — Фокс». Естественно, что Хэл Уоллис выразил негодование по этому поводу, поскольку в его понимании их контракта Элвис был обязан сниматься в своем следующем фильме у него на студии «Парамаунт», о чем было хорошо известно Полковнику. Проведя серию яростных арьергардных боев с Уоллисом и его партнером Джо Хейзеном по поводу различных технических вопросов (вроде таких, как является ли служба в армии просто отсрочкой использования кинокомпанией своего опциона или на самом деле отменяет его) и даже упомянув некого неназванного немецкого продюсера, который готов был заплатить им 250 000 долларов плюс 50 процентов от прибыли за услуги Элвиса в европейской картине, Полковник наконец подчинился тому, что, как он прекрасно знал, было неизбежно, но не раньше, чем выторговал у Уоллиса 175 000 долларов плюс небольшой процент от прибыли за картину, от которой они не могли ждать больше, чем 100 000 долларов, включая премиальные и процент от прибыли. На этом этапе кинокомпания «XX век — Фокс», не желая оставаться в стороне от схватки, выразила намерение удержать за собой право даже не на одну, а на целых две дополнительные картины, что заставило Полковника заметить: «Виртуозное надувательство», — когда