– Тьфу, какая гадость! – передернулась и Света. – Ладно,пей, хватит умничать. Читать надо меньше! И вообще, бросай ты эту газету,сколько раз говорено. Сплошное засирание мозгов… то есть засорение. Наше времятакое: чем меньше думаешь, тем лучше. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничегоникому не скажу. И что тебе там платят, какие деньги? Давай я тебя лучше вларек устрою, хочешь? Там за день так нарезвишься, что в голове сплошнойвакуум. И все по фигу. Усталость – она, знаешь, лучший транквилизатор. Ипокрепче этой водяры с ног сшибает… Да что ж это мы сидим, как две дуры? Давайпо последней. На помин души новопреставленного раба Божьего Валентина. А тыничего, ничего, Тиночка, не кисни. Выживешь! А если пойдешь ко мне в напарницы– еще как выживешь! Ну, хлопнули?..

Светка была права: она выживала. А с другой стороны, кудаденешься? Первые дни все казалось невыносимым – не ждать его звонков, неспешить на свиданки, не подкарауливать шаги за дверью, не колготиться на кухнев поисках наикратчайшего пути к сердцу мужчины… И какой это дурак сказал, будторабота – лучшее лекарство? На ней ведь еще надо сосредоточиться, заставить себяотрешиться от мыслей, что никогда, никто больше…

Почему же – никто, никогда? То и было самым страшным, чтоТина прекрасно понимала: выжить – это не только пережить смерть Валентина,перестать тосковать по нему, но и пустить в свою судьбу кого-то другого. Ейвсего двадцать семь, разве проживешь век одна? Как долго еще жить, как всенеизвестно, неопределенно, мрачно! Нет – даже думать об этом страшно.

А потом настал тот день…

Тина ждала трамвая. Сегодня ей с самого утра надо былосъездить на телевидение, взять там кассету с записью вчерашнейпресс-конференции губернатора. Газетенка, в которой зарабатывала на хлеб Тина,была слишком уж мелконькой, чтобы губернаторская пресс-служба затруднила себяприглашением. А редактор просто-напросто зевнул, не подсуетился узнать особытии по другим каналам. Теперь спасение газеты было в том, чтобы сделать непросто обзор, но некое философическое осмысление очередного сотрясенияпространства, которое, по большому счету, не вызвало в городе ничего, кромеглубокого раздражения. У нижегородцев в очередной раз челюсти свело при видефизиономии человека, который вечно живет вприпляс.

Тина подумала, что ей повезло с заданием: в том состоянии, вкаком она сейчас находится, совершенно невозможно ничем восхищаться, зато милоедело – разделывать под орех всех и всяческих политических Хлестаковых. К томуже только ленивый не вытер еще свое журналистское перо о черную курчавуюшевелюру этого пустобреха.

Трамвай все не шел. Вместо него шел дождь. Начавшись еще совчерашнего вечера, он успел затопить газоны, а близ обочин налил такие лужи,что Тина заранее ужасалась, как будет пробираться к трамваю. Чуть не по коленопридется брести, честное слово!

Автомобили, проносившиеся мимо, не затрудняли себя такоймелочью, как снижение скорости, и горстка людей, ждущих трамвая, изряднопромокла от разлетавшихся во все стороны брызг. Если бы сбылось хоть однотеплое пожелание в адрес беспардонных водил, на перекрестке уже скопилась быизрядная куча импортного и отечественного металлолома.

Но вот поток машин иссяк, а шоферам тех, что еще проезжалимимо, похоже, иногда случалось все-таки ходить пешком: они исправно сбавлялиход. Толпа постепенно расслабилась и прихлынула к самой кромке тротуара, люди снетерпением вглядывались в серую мглу, поджидая невесть куда запропастившуюся«двойку». Поэтому явление темно-бордового, мощного, как броневик,«Ленд-Круизера» показалось им громом среди ясного неба.

На запредельной скорости, разрезая волны и вздымая брызги,он промчался по луже, как амфибия, рвущаяся в бой, чтобы со свистом и скрежетомтотчас затормозить на красный свет. А перекресток от остановки находился метрахв двадцати…

Толпа пассажиров завопила, затрясла кулаками. И вдруг Тинаувидела, как два тихих на вид паренька, судя по всему, студентики,перемигнулись, шагнули к груде камней, приготовленных для ремонта бордюра, и,подхватив по паре изрядных булыг, сноровисто запустили их в сторону наглого«Ленд-Круизера», сопроводив свои действия призывом:

– Бей проклятых буржуинов!

Один булыжник прямиком угодил в стекло, а через него – всалон. Другому повезло меньше – он всего лишь расплющил диск запасного колеса.Однако камнеметатель тотчас исправил упущение: подхватил с земли новое оружиепролетариата и без промаха влепил его в самодовольную автомобильную задницу – кудовольствию многочисленных зрителей.

Впрочем, ликующие крики толпы несколько поутихли, когда«Ленд-Круизер» вдруг ринулся задним ходом и резко замер около остановки.

Может быть, если бы водитель ехал помедленней, егокто-нибудь и пожалел бы. Но он, разумеется, снова окатил пассажиров с головы доног. Право, не стоило ему с такими словами выскакивать из этой роскошной, хотьуже и малость покалеченной тачки!

В одну минуту он не только оказался с ног до головы обрызганмутной водой из лужи, но и заляпан жидкой грязью, щедро скопившейся на размытыхгазонах. И все-таки он пер напролом, как бык… если только можно себепредставить быка, изрыгавшего матерщину и грозившего местью какого-то СерогоПапы, который весь этот такой-то и такой-то городишко раком поставит.

Теперь уже не только студенты потянулись к оружиюпролетариата. И неизвестно, какой гнусной уголовщиной ознаменовался бы этотдень, если бы не выяснилось, что и здесь замешана женщина.

Дверца автомобиля распахнулась, и показалась изящная чернаятуфелька и тонкое колено, обтянутое черным чулком. А затем на мостовуюскользнула высокая черная фигура в блестящем черном дождевичке. Она окинуларазъяренных людей весьма недружелюбным взглядом, однако возмущение толпы как-тосразу поуменьшилось. Высокая, худая, небрежным изяществом движений девушканапоминала модель, вышедшую на подиум. Вдобавок была очень хорошенькая: бледноелицо, удлиненные карие глаза, косая черная челка, блестящая, как вороновокрыло.

Девушка прямо по луже, высоко поднимая ноги, прошла корущему водителю, молча взяла его за рукав и потянула за собой.

Из него будто выпустили пар. Повиновение былобеспрекословным! Он последовал за своей хорошенькой спутницей, как бы дажесделавшись меньше ростом.

Обе дверцы захлопнулись, и «Ленд-Круизер» изготовился кброску через перекресток, над которым уже мигал желтый свет.

В то же мгновение Тина сорвалась с тротуара и метнуласьнаперерез какому-то «Москвичу», который неторопливо трюхал к светофору, невызывая всплесков народного гнева.

– Подвезите! – рванула она дверцу.