— Какой-то дурацкий разговор. Хочешь, чтобы я приехала?

— Конечно хочу… Мне надо дать тебе важные бумаги, а ты привезешь мне все необходимое.

— А что будешь делать потом?

— Вначале надо поговорить с тобой. Есть разные ходы. Но я должен объяснить тебе все в деталях, иначе ничего не поймешь.

— Могу сесть на последний экспресс.

Она выходит из кабины, записав адрес отеля и список необходимых вещей, которые должна привезти.

Вновь включает плейер. Она не думает ни о чем. У нее заторможенная реакция.

It's going in ту dark side. It's an emotional wave.[4]

Войдя в бар, Маню вспоминает: «Камела больше нет». Его отсутствие ощущается именно здесь. Она и не думала встретить его в баре. Телячьи нежности — его отсутствие отзывается пустотой в желудке и комком в горле. Вычеркнут из жизни раз и навсегда.

Ее удивляет собственная уязвимость, способность чувствовать боль. Вначале кажется, что умрешь от пустяковой раны. Считаешь подвигом выстрадать до конца. Потом привыкаешь ко всему, лишь бы выжить. И думаешь, что привык ко всему, когда в дерьме уже с ног до головы. Душа закалена словно сталь.

Она оглядывает зал, и боль тут же отыскивает внутри нее чистое местечко, которое можно завалить грязью.

Она загоняет горечь в дальний закуток мозга и присаживается к стойке. Почти ни одного знакомого. Какие-то типы рубятся в таро на потертом зеленом сукне стола, обмениваясь язвительной руганью.

Какая-то девица лается с кем-то у телефона-автомата, яростно размахивает руками, стоя лицом к стене. На ней черные очки, иногда она завязывает на шее шарфик. Маню не знает, местная она или нет или регулярно заходит сюда за дурью. Она ни с кем не разговаривает. И ползает по полу, когда вечером ее втихую колотит дружок. А с остальными ведет себя как королева.

Маню одним глотком опустошает бокал, надеясь, что сосед по стойке поймет намек.

Видит Лакима, идущего по противоположному тротуару. Тот замечает ее и знаком приглашает выйти. Они вместе уже несколько месяцев. Она не помнит, чтобы выражала хоть малейшее желание быть вместе, но он регулярно находит ее и тащит к себе, словно свою собственность. А она часто слишком пьяна, чтобы принимать решение. Она приспосабливается к обстоятельствам, в том числе и к нему.

И даже по-своему любит его. Хотя он терпеть не может ее такой, какая она есть. Он напрасно надеется, что она изменится ради него. У него свои идеи по поводу жизни, и он надеется, что она согласится с ними. Но у нее имеются причины быть именно такой. Их взаимоотношения похожи на битье головой о стену. Маню повторяет себе, что пока он от души ее трахает, нет смысла думать о разлуке.

Ей нравится, когда он вставляет так, словно хочет порвать ей жопу. Словно ненавидит, словно хочет довести до бешенства, а потом злобно отрывается от нее и кончает ей прямо в глотку. Но ей это нравится, потому что пробуждает самую гнусную часть ее души, ту, которой она сама стыдится, но которая заводит и ее саму. Но за все приходится платить, а он старается каждый раз получить все больше и больше.

— Опять торчишь в баре для педиков? Нечем заняться?

— Шел бы ты…

Он влепляет ей оплеуху. И сам пошатывается от удара. Рядом тормозит машина — водителю не нравится, когда бьют женщин. Он спрашивает у Маню, все ли в порядке, но та огрызается:

— Пока цела и невредима. Не видишь, что ли?

Лаким знаком велит типу убираться. Тот уезжает.

Потом Лаким поворачивается к ней и в бешенстве кричит:

— Сука, я еще ни разу не поднимал руку на женщину, довольна?

— Знаешь, в этом баре бывает одна женщина, которую часто поколачивает ее парень. Но она считает тогда, что просто день не задался. Я тебя прощаю, но не советую начинать снова. Кстати, думаю, тебе больше не представится такой возможности.

— Ты нарываешься, Маню, мне жаль, но ты серьезно нарываешься.

— У тебя что-то конкретное?

— Просто хотел поздороваться. Ты — моя подружка, я увидел тебя, хотел поздороваться… А с тобой каждый раз выходит, будто…

— С этого момента можешь перестать считать меня своей подружкой. Перестаем здороваться, меньше будет неприятностей. Кстати, не знаешь, что натворил Радуан? Его сегодня ищут все — не слыхал?

— У меня нет дел с этим пацаном. И тебе не стоит с ним встречаться…

— Знаешь, это с тобой мне не стоит больше встречаться. Давай, мудак, мне пора накатить.

Она смотрит на него в упор и уходит. Сегодня он позволил себе лишнего, потому она постаралась избавиться от него. Она с удовольствием перечислила бы ему всех его дружков, с которыми трахалась, пока они были вместе. С подробностями, особенно в тех случаях, когда он был поблизости. С лучшими его дружками! Вот удивится, узнав. Хороший повод для пары оплеух. Маню пожимает плечами. Хотя вряд ли это доставит ей удовольствие. К тому же она на него не злится, она попросту больше не желает его видеть.

Он пытается удержать ее. Она возвращается в бар. У двери ее ждет Карла. Улыбчивая девчонка-пустышка, которая слишком много пьет, тут же теряя всякое достоинство. Она наблюдала за сценой через окно и теперь негодует:

— Он тебе влепил?

— Ну, да вижу, ты у нас наблюдательная. Быть может, я сама напрашивалась. Хотя ты вряд ли заметила.

— Вот падла, да ты должна была его размазать на месте. Я бы не позволила такое. Я не выношу, когда парень поднимает на меня руку. Если мой только тронет меня, я тут же порву с ним. Блин, я такое вынести не могу.

— Знаешь, я, пока в меня не спускают зараженную сперму, могу вынести что угодно. Угостишь?

— У меня хватит на целый вечер. Я только что получила пособие — тебе повезло.

Надин крутит провод плейера во все стороны, пока звук не появляется в обоих наушниках. На ходу старается удержать провода в нужном положении. Она поменяла плейер всего две недели назад. Как людям только удается слушать их месяцами?

Убил кого-то. Что теперь будет? Что уже случилось? Она не удивлена. Это должно было произойти. Случиться может что угодно. Почему Бувье? Странный выбор… Хорошо, что не каждый подумает на Франсиса, когда обнаружат тело. Тело… Новое слово. Неуместное.

Она пытается представить, кто обнаружит труп и когда. Женщина входит в гостиную, болтая о всякой чепухе — о пробках, о каком-то споре, о планах на вечер. Жена возвращается домой и разговаривает с порога с мужем, поскольку знает, что он уже вернулся. Говорит о переполненном автобусе или о приятно удивившем ее телефонном звонке. И посреди гостиной наталкивается на окровавленное тело. Откуда оно? Труп ее мужа. С пробитым черепом. Как ей это усвоить, как принять то, что она видит? Жизнь ее мгновенно меняется, а крохотные мозги не в силах переварить информацию. Она вопит, стоя посреди гостиной, рыдает. Или начинает икать и наливает себе стакан воды. Быть может, терзает мочку уха — привычка, которую она даже не замечает. Как вести себя прилично перед телом с выпущенными кишками, перед залитым кровью ковром? Кстати, быть может, она прежде всего подумала о том, как вывести это пятно. Потом ей будет стыдно за эту первую мысль. А может, она почувствует облегчение, быть может, подумает о любовнике, с которым теперь можно будет встречаться без помех.