На кофейном столике стояла чашка с крепким остывшим чаем. На поверхности образовалась тонкая темная пленка и выглядел напиток не особенно аппетитно. Я бы тоже побоялась пить. Зря он попросил чаю, не в обиду Руте, но кофе она варила поприличнее.

Медленный взгляд мужчины прошелся по мне от туфель до макушки. На лице вдруг заходили желваки. Признаю, мешковатое платье в мелкую клетку и неприметное пальто, делавшее мои глаза почти бесцветными, мало походили на шикарные тряпки из дома мод Арлис. Но если бы я нарядилась во что-то приличное, то перекосило бы мадам Драмлин. Одобрение старой карги важнее попранного чувства прекрасного у аристократа.

— Добрый вечер, — наконец поздоровался гость глубоким спокойным голосом, никак не выдавшим недовольства.

— Пожалуй, свежим воздухом подышу… — пробормотала за моей спиной Рута и скоренько слиняла на улицу. Осторожно закрылась дверь, щелкнул замок.

— Что вы здесь делаете? — холодно спросила я.

— Это же очевидно, жду вас, — насмешливо ответил он. — Конечно, я бы предпочел беседовать в ресторации отеля, но вы опоздали на встречу. На два часа.

— Я не опоздала, — сухо прокомментировала я.

— Не заметили приглашения?

— То есть намека вы не поняли? — вопросом на вопрос ответила я.

— Прекрасно понял, но решил, что отсутствие нормального ужина не отменяет разговора, — объявил он, не сводя c меня пристального взгляда.

— Полагаете, у нас есть темы для разговора?

— Конечно.

— Вы ошибаетесь.

— Я никогда не ошибаюсь, — уверенно заявил он. — Мне в первый раз дали от ворот поворот через охрану.

Подозреваю, что ему вообще впервые дали от ворот поворот.

— То есть теперь вы хотите услышать лично? — предположила я.

Он напрочь проигнорировал сарказм и неопределенно кивнул:

— К слову, здесь тонкие стены. Я не подслушивал, а просто услышал ваш разговор с соседкой. Всегда так поступаете: продаете подарки от мужчин?

Я почувствовала, что против воли начинаю краснеть. С розами действительно вышло неловко. Да что там неловко… помереть от стыда!

— Обычно я их вообще не принимаю, чтобы не избавляться, — ответила я.

— Любите превращать разговор в обмен колкостями? — вдруг спросил он, с трудом сдерживая улыбку.

— Только когда устаю.

— В таком случае не стойте, Лаэрли, присаживайтесь, — хозяйским жестом он указал на диван, укрытый прятавшим огромную проплешину пледом.

— Спасибо, — машинально я сделала шажок в комнату, но замерла на месте.

Стоп! Я только что поблагодарила свалившегося как снег на голову гостя за то, что мне предложили войти в мою же гостиную?! Да что со мной такое? Садиться не стала из принципа, скрестила руки на груди и вперила в мужчину ледяной взгляд.

— Какая вы, однако, сложная… — сдался он и поднялся с печально скрипнувшего кресла. Очень ловко поднялся, надо заметить. Я обычно долго ковырялась, чтобы вытащить пятую точку из дыры. И, честное слово, лучше бы он оставался на месте, потому как высокая плечистая фигура, упакованная в дорогой костюм, казалось, заполнила пространство скромной гостиной. В кресле Соверен Гард выглядел… несколько компактнее. Не таким подавляющим. В доме мод он и вовсе не производил столь ошеломительного впечатления.

Мужчина прошелся по комнате. Помедлил возле комода, заставленного цветными гравированными карточками в деревянных рамках. Задумчиво покрутил один снимок в руках, поставил обратно. Кажется, небрежно, но ровно туда, откуда взял. А Соверен Гард, похоже, педант.

— Должен признать, что я несколько разочарован, — вдруг произнес он в тишине.

— В чем?

— Вы гораздо непритязательнее в обыденной жизни, чем кажетесь на первый взгляд.

Непритязательной я была и на второй, и на десятый взгляд. Когда половина жалования уходит на выплату ссуды в монетном дворе, как-то быстро учишься жить по средствам. Сама не знаю почему, но это верное наблюдение меня страшно задело.

— То есть можно было не напрягаться и не покупать тележку роз? — со смешком уточнила я. — Знаете, вы бы меня сильно обязали, если бы ограничились букетиком гвоздичек.

— Любите гвоздики? — Он перевел на меня пронзительный взгляд.

— Я вообще не люблю цветы, но чтобы выбросить маленький букет, не надо нанимать подводу.

— Вам нравится так жить, Лаэрли?

— Как?

— Бедненько, но чистенько. — Темная бровь изогнулась, светло-карие глаза насмехались.

Я никак не могла отвести взгляда от этих самых обычных глаз. Разве у магов его родословной не должно быть отличительных черт? В зрачках не должны мерцать звезды, а на физиономии расцветать какой-нибудь сложный орнамент, который на колдовском языке складывается в слова «осторожно, первосортная сволочь»? Нет? Как жаль!

— В таком случае, зачем вы явились в мой бедный, но чистый дом?

— Поверьте, не для обмена колкостями, — хмыкнул он.

— Тогда для чего? Явно не для того чтобы полтора часа любоваться на чашку с чаем, — кивнула я в сторону кофейного столика.

— Я хочу тебя, — будничным тоном произнес он.

— Простите, что? — опешила я.

— Что в этом непонятного? — Он изогнул бровь. — Я хочу тебя как женщину.

— Прямо сейчас?

— Особенно сейчас, когда ты мило остришь. Даже в этом уродливом рубище и в этой убогой хибаре на продавленном диване.

— Вы только что назвали мой дом хибарой?

— Это все, что ты услышала? — быстро переспросил Соверен.

— И диван не продавленный. Он просто вытертый! — для чего-то принялась я доказывать годность мебели, хотя по обстановке давно плакала свалка. — Вообще, прекратите оскорблять нас с диваном!

В комнате стало очень тихо. Замерев, я следила, как Соверен лениво приближался. Он остановился в паре шагов. Поза расслабленная, руки в карманах брюк, голова чуть склонена — он чувствовал себя не только хозяином положения, но даже нашего дома. Дивана с проплешиной в том числе.

Я подавила предательское желание отступить, а еще лучше сбежать на улицу и спрятаться в торговой лавочке тетушки Совы, которая из-под полы продавала отличную брусничную настойку. Было у меня подозрение, что после милой беседы с Совереном Гардом бутылочка не помешает.

— Что оскорбило диван, я понял. — Мужчина не потрудился скрыть иронию в голосе. — Но что оскорбило тебя, Лаэрли? Откровенность? Мы, конечно, могли бы обсудить погоду или последние постановки в Академическом театре, но к чему начинать издалека, если в конечном итоге я бы все равно предложил…