Симон кивнул, ошеломленный полученным известием. Он слышал об атаке немецких подлодок по радио в столовой.

— Корабли затонули из-за торпед? — уточнил он. — Но что делал на борту мой брат? Ничего не понимаю. Ведь он был освобожден от воинской службы!

— К сожалению, я не владею информацией, рядовой Маруа. Я разрешаю вам позвонить тому, кто сможет дать нужные сведения.

— Спасибо, — вздохнул Симон.

Он закурил сигарету со странным ощущением, что спит и видит дурной сон.

— Мне очень жаль, — сказал его товарищ. — Прими мои соболезнования.

Не в состоянии что-либо ответить, Симон отошел на несколько шагов. Прошлое навалилось со всей силой, хотя он уже несколько месяцев пытался стать другим человеком. В глазах защипало от подступивших слез.

— Арман… Нет, — прошептал он.

Братья несколько лет изображали вражду друг к другу. Но в эту секунду в его памяти всплыл образ маленького светловолосого мальчишки, неугомонного сорванца. «Он постоянно ходил с разбитыми коленками и царапинами на щеках. Маме туго с ним пришлось. Она жаловалась, что ей с трудом удается отстирывать одежду своего младшего сына. А папа так хотел, чтобы он стал механиком! Арман… В последний раз я видел его в Валь-Жальбере. Он принес цветы на могилу матери. Тогда он даже не остался ночевать дома».

Все это казалось Симону нереальным. Он раздавил каблуком окурок. Внезапно его пронзила мысль о Шарлотте. «Арман умер, так и не простив меня. Он был уверен, что я увел у него единственную, интересующую его девчонку. Боже мой, ведь он любил ее! Возможно, они были бы счастливы вместе».

Симон решил позвонить Эрмине. Он направился к административному зданию. Капрал дал необходимые распоряжения, и его оставили одного в небольшом кабинете, стены которого были увешаны топографическими картами региона.

«Зачем мне ей звонить? — спросил он себя. — Хороший сын позвонил бы сначала своему отцу. Но это не про меня: я не был ни хорошим сыном, ни хорошим братом, ни хорошим женихом».

Он в замешательстве потер подбородок. Одно время ему казалось, что он сможет жениться на очаровательной Шарлотте Лапуэнт, которая выросла в их семье. Испытывая нежность к этому ребенку, Симон наблюдал ее медленное превращение из почти слепой девочки в лукавого подростка. Неизменным оставалось лишь одно: она его обожала.

«Увы! Меня не привлекают женщины, даже самые красивые, — сказал он себе. — И я живу с этой тайной в исключительно мужской среде…»

Тошан, муж Эрмины, был первым, кто догадался, что гложет молодого парня, стыдящегося своих гомосексуальных наклонностей. После двух попыток самоубийства старший сын Маруа смирился с тем, что он не такой, как все, но считал долгом чести скрывать свою истинную природу.

Наконец Симон решился и спустя несколько минут услышал в трубке пронзительный голос Лоры Шарден. Она рассказала ему о трагедии, осыпая словами утешения. Когда он повесил трубку, его горло сжалось от сухого рыдания. «Значит, это правда. Арман умер, — подумал он. — А Эрмина живет в Квебеке». Он почувствовал себя ужасно одиноким. Тщательно сдерживаемое горе вызвало дрожь во всем теле. Неуверенным шагом он вышел на улицу с желанием кричать от ярости.

«Господи, ведь это был мой брат! Я считал, что ненавижу его, но на самом деле любил».

Квебек, улица Сент-Анн, тот же день

Эрмина писала письмо своей матери, когда звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Мадлен вышла за покупками. Отложив письмо, молодая женщина пошла открывать. Она никого не ждала и приняла приветливое выражение лица на тот случай, если это будет Бадетта, которая вполне могла забежать неожиданно. Но на пороге стояла девушка в черной юбке и бежевой блузке, с чемоданом в руке. Ее черные локоны были собраны гребнями с обеих сторон изящного чистого лица. Золотисто-карие глаза смотрели с глубокой скорбью.

— Шарлотта! — воскликнула Эрмина. — Дорогая моя, как я тебе рада! Входи скорее!

Как только закрылась дверь, они обнялись, не в силах сдержать слез.

— Получив твое письмо, Мимина, я сразу поехала к тебе. Это так ужасно и несправедливо! У Армана впереди была целая жизнь, но он умер!

— Знаю, моя Лолотта, — ответила Эрмина, целуя ее в лоб. — Я очень хотела встретиться с тобой и поговорить. Мне так тебя не хватало! Да еще я разлучена с детьми.

— Я бросила работу, — призналась ее подруга. — В Квебеке тоже можно работать. Учитывая обстоятельства, я хочу быть рядом с тобой.

— В таком случае ты снова займешь свое место гримерши известной оперной певицы Эрмины Дельбо, — пошутила она. — Даже если мне придется платить тебе из своего гонорара. Я не перестаю плакать с самой среды, так что Мадлен уже не знает, что делать. Разве можно было такое представить? Арман погиб в расцвете лет!

Шарлотта печально кивнула. Всю дорогу в поезде она без конца повторяла такую короткую, но полную тяжелого смысла фразу: «Армана больше нет…»

— Завтра утром мы собираемся в Сент-Анн-де-Бопре, — сообщила ей Эрмина, словно речь шла о крайне важном событии. — Мадлен была уверена, что ты приедешь сегодня. Она обязательно хотела дождаться тебя. Возможно, вместе мы легче переживем это горе.

— Больше всего меня беспокоит наша недавняя встреча с Арманом. Он пригласил меня в известный ресторан в Монреале. Боже мой, как же мне тяжело! Мимина, я резко оборвала его признание в любви. Я была жесткой, холодной. Бедняга даже не смог доесть свой десерт. А я, идиотка, снова заговорила о Симоне, о своем разочаровании, об этой свадьбе, которая так много значила для меня, но так и не состоялась. Лучше бы я сказала ему правду!

— Какую правду? — спросила Эрмина, беря ее за руку и увлекая в гостиную.

— Просто я начала думать, что, возможно, смогу быть счастливой с Арманом.

— Ты не могла предвидеть, что случится такое, Шарлотта. Ты думала, что у тебя еще есть время. Вовсе не ты решила его судьбу, а немецкие торпеды. Давай выпьем чаю. Теперь, когда ты здесь, я чувствую себя лучше.

Между ними не было кровного родства, но они считали себя родственными душами. История их знакомства началась в коридорах монастырской школы Валь-Жальбера в тот памятный день, когда монахини покидали эти места. Мэр городка организовал для них прощальный праздник. Шарлотта, обладавшая слабым зрением, ошиблась этажом в поисках туалета. В ту пору она была десятилетней девочкой, плохо одетой и жутко грязной. Проникнувшись жалостью, Эрмина стала заботиться о ней. Ребенок буквально чах с матерью-инвалидом и грубым отцом-алкоголиком. Когда Шарлотта осиротела, несмотря на ближайшее соседство ее единственного брата Онезима Лапуэнта, девочку приютила у себя Бетти Маруа, а потом практически удочерила Лора, оплатив дорогостоящую операцию, позволившую вернуть ей зрение.

— Мимина, я должна была дать надежду Арману. Тогда бы он остался в Монреале.

— Уверяю тебя, в этом нет твоей вины. Милая моя, ты не должна себя казнить. Ты проголодалась?