— Я забыл свой бумажник, — сказал Тошан, входя в переднюю. — Мина, дорогая?

Шарлотта убежала в свою комнату. После гневного выступления ее нервы были на пределе и она не могла сдержать слез глубокой скорби. Симон вскочил со своего места. Он не был готов к этой встрече. Крайне взволнованный, он, тем не менее, принял непринужденный вид.

— Какая встреча! — весело воскликнул молодой человек. — Мой друг Тошан!

Эрмина заметила удивление на лице своего мужа, когда он пожимал ему руку.

— Ты в увольнительной, рядовой Маруа? — пошутил он. — А почему без формы? На улице это поднимает престиж.

Симон ограничился улыбкой. Он смотрел на Тошана, даже не пытаясь скрыть свои истинные чувства. Это вызвало раздражение у Эрмины.

— Где твой бумажник? — спросила она натянутым голосом.

— Наверное, на ночном столике.

— Если у тебя есть несколько минут, я схожу за ним и заодно переоденусь. Выпейте пока кофе. Симону нужен твой совет. Он дезертировал из армии.

С этими словами женщина вышла в коридор и направилась в свою комнату. «Я не могу видеть, как Симон смотрит на Тошана, — сказала она себе. — Боже мой, как сложна жизнь! Вот я уже ревную мужа к своему лучшему другу, которого люблю как брата!»

Потрясенная, она принялась разглядывать свое отражение в зеркале шкафа. Льняные занавески на окне смягчали яркий свет дня, но даже в этом выгодном освещении она испугалась своего вида.

«Шарлотта права. Я похожа бог весть на кого. И выгляжу ужасно».

Эта констатация факта еще больше усилила ее депрессию. Эрмина быстро причесала волосы, собрала их на затылке и надела легкое голубое платье.

«Неужели я превращусь в собственную тень, когда Тошан уедет в Европу?» — спросила она себя, снова вглядываясь в свое отражение, которое ей по-прежнему не нравилось.

Устало пожав плечами, она взяла бумажник своего мужа и вернулась в гостиную. То, что она там увидела, заставило ее похолодеть: Симон рыдал в объятиях Тошана.

Валь-Жальбер, тот же день

Лора Шарден любовалась медной табличкой, украшавшей стену ее дома слева от входной двери. Она не удержалась и провела пальцем по буквам, выгравированным на металле.

— Какая красота, — тихо произнесла она.

Мирей, подметавшая крыльцо, покачала головой. Очередная причуда хозяйки забавляла ее.

— Боже милосердный! Мадам, по крайней мере, в этом городке вы войдете в историю, — пошутила она.

— Насмехайся, если хочешь, но в этой надписи нет ни слова лжи. «Частная школа Лоры Шарден».

Экономка с беспокойством огляделась вокруг. Валь-Жальбер более, чем когда-либо, казался пустынным. Правда, ей было известно, что около пятидесяти жителей все же продолжали жить здесь, но речь шла о владельцах собственных домов. Все они сгруппировались возле региональной дороги. Но на улице Сен-Жан сейчас остались лишь Маруа, Шардены и Онезим Лапуэнт, брат Шарлотты, со своей супругой Иветт и двумя сыновьями.

— У меня не было выбора. Идет война, Мирей. Но мой сын и мои внуки должны получить образование. Позже, когда все наладится, они поступят в пансион в Шикутими.

— Вы сделали огромное дело, мадам, — похвалила ее экономка с едва заметной иронией.

С неизменно зачесанными назад прямыми белоснежными волосами, эта уроженка Тадуссака[12]скоро собиралась отпраздновать свои шестьдесят восемь лет. Казалось, время не властно над ее энергией: она в одиночку справлялась с хозяйством и кухней.

— Единственное, что меня беспокоит, мадам, — позволила она себе уточнить, — это ваша учительница. Мадемуазель пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне утром. Она завтракает в гостиной, а затем запирается в вашем кабинете… пардон, в классе, и ждет малышей… пардон, учеников.

— Замолчи, Мирей! Я нанимала не домработницу, а преподавательницу. К тому же занятия отвлекают Мукки и девочек от грустных мыслей. Когда они увидят свою мать? Никто этого не знает.

Лора вздохнула, на этот раз совершенно искренне. Она скучала по Эрмине, а также по Шарлотте.

— Наш Соловей подписал контракт, — напомнила экономка. — В такое сложное время ей просто повезло.

— Если только немцы не примутся бомбить Квебек, как делали это с Лондоном, — возразила Лора.

Они обменялись тревожными взглядами. В ту же секунду из дома послышалась песня, с энтузиазмом исполняемая детскими голосами:

Трое молодых парней вернулись с войны.

А! А! Тра-ля-ля!

Вернулись с войны!

Самый юный держал в руках букет роз.

Лора на цыпочках подошла к своему бывшему кабинету. Представшее ее глазам зрелище наполнило ее радостью: дети стояли возле своих парт — мальчики с одной стороны, девочки с другой. Мари Маруа была одета в розовую блузку, а на Лоранс и Мари-Нутте красовались свитера в серо-голубую клетку. И вся эта маленькая компания пела от души.

Обладая немалым состоянием, Лора Шарден купила все необходимое для своей частной школы: шесть парт и шесть стульев, классную доску, географические карты, а также библиотеку с классической литературой, размещенную в застекленном шкафу. Недостатка не было ни в чем: ни в бутылочках с фиолетовыми чернилами, ни в перьях и пеналах. Она также позаботилась о запасах мела.

— Мадам, — прошептала экономка, — если дети вас увидят, отвлекутся.

Со своего возвышения мадемуазель Андреа Дамасс заметила движение за кружевными занавесками. Испытывая легкую досаду, она велела своим ученикам сесть.

«Мадам Шарден следит за мной, — подумала она. — Возможно, она не одобряет выбор песни. Ну и что, она же предоставила мне свободу действий!»

Тем не менее, полная решимости сохранять это место за собой как можно дольше, учительница поспешила перейти к уроку математики.

— Возьмите свои доски, — объявила она. — Луи, будьте внимательнее сегодня. Вчера вы решили задачу неправильно.

Андреа Дамасс повернулась спиной к ученикам, чтобы написать задание на классной доске. Слушая особый стук мела, осторожно касающегося доски, Лоранс улыбнулась. Цифры ее не пугали. Зато ее сестра принялась с досадой отбивать чечетку.

— Мари, прекратите стучать ногой, — сделала ей замечание учительница. — Это невежливо.

— Во-первых, меня зовут Нутта, — вызывающим тоном ответила девочка. — Здесь две Мари. И я вам уже говорила, что я — Нутта.

— В этом имени нет ничего католического. Я предпочитаю его не использовать, и ваша бабушка того же мнения. К тому же вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне!

— В таком случае, мамзель, меня нужно звать Жослином! — воскликнул Мукки. — У меня тоже два имени: Жослин и Мукки. Мы, знаете ли, немного индейцы, дикари!