Я открыл дверь своего дома. Ключ снова выполнил свою работу, без жалоб, без сбоев. Моя теплая кровать с чистыми простынями была на том же месте. Да, сегодня я не решил все главные проблемы в своей жизни, ситуация на Ближнем Востоке не уладилась, и озоновые дыры на своих местах. Был обычный прекрасный день.

Готов поспорить, что и завтра мои ноги тоже выполнят все мои пожелания.

Может, всё-таки дела идут хорошо?

Жизнь – это игра, проигрывает в ней только тот, кто не играет. Это одна из любимых фраз Антониса, которую он повторял нам столько раз, что она у нас от зубов стала отскакивать.

Я в банке, жду в очереди. За спиной интересный разговор, начинаю прислушиваться. Женщина, около сорока, беседует с пожилым мужчиной. Рассказывает ему, как молодо выглядит ее отец. «Когда нас видят вместе, все думают, что мы парочка, – говорит она. – А вот и он! Папа, подойди, пожалуйста!»

Я бросаю быстрый взгляд через плечо. Подходит мужчина лет шестидесяти с широкой детской улыбкой. На нем шорты, рубашка с коротким рукавом, бейсболка. Он выглядит молодо и буквально излучает энергию. При виде него уже самому хочется улыбаться. Он сразу включается в разговор. «Сколько лет ты мне дашь?» – спрашивает он собеседника. «Шестьдесят?» – делает предположение тот. «Семьдесят пять!» – гордо отвечает ему «юноша» и разражается смехом.

Меня так и тянет обернуться и посмотреть. Это я никак не могу пропустить. Уступаю свою очередь следующему за мной, а сам хочу завести разговор. Этот мужчина – одна сплошная улыбка. «Я тебя где-то видел, – опережает меня он и первым задает вопрос. – Может, мы в одной парикмахерской стрижемся?» Он снова смеется, снимает кепку – на голове ни волосинки, как и у меня. «Может, на танцы вместе ходим? Может, ты тоже любитель зимнего купания?» Кажется, он занимается всем на свете. Но прежде всего он помнит, как надо смеяться и играть с чем угодно.

Радость – это всё. Смех – это ее дитя, но вместе с тем и ее родитель. Как курица и яйцо. Когда ты радуешься, ты смеешься, но вместе с тем ты смеешься, чтобы стать радостным. А в основе всего этого юмор – стоит за пультом управления и двигает рычажки. Юмор – это жизнь. Это надежда на то, что рождается что-то новое, что-то особенное. Юмор – это праздник, которым мы приветствуем жизнь.

Люди, имеющие чувство юмора, более радостные. Они долго сохраняют молодость. Они редко болеют. Они больше сияют. Они излучают свет. Куда бы они ни пришли, они притягивают к себе, словно рассеивают звездную пыль. Они оставляют после себя мир лучше, чем он был, когда они в него пришли.

Например, остроты, которыми обменивались Уинстон Черчилль и леди Астор[5], вошли в историю.

Леди Астор: «Если бы вы были моим мужем, Уинстон, я бы подсыпала вам яд в чай».

Черчилль (не моргнув глазом):

«Если бы вы были моей женой, я бы его выпил».

Прими это. Я принял не сразу.

1 декабря 1998 года. Я на сцене выступаю с речью о запуске своей новой компании, окрыленный радостью. Вдруг где-то на середине речи я чувствую, что у меня внутри происходит что-то странное, и в следующую секунду у меня пропадает голос, словно вырубили электричество, раз – и все. Я открываю рот, а оттуда выходит только воздух. Вот так, ни с того ни с сего. Подстанцию в худшем случае перезапускают через несколько часов, а мой блэкаут продолжался шесть месяцев. Целых шесть месяцев я не мог произнести ни слова. Я мог говорить только шепотом. Никто меня не слышал, даже я сам. Я чуть с ума не сошел.

Мне поставили диагноз «психогенная афония». Анализы показали, что голосовые связки в полном порядке, проблема, как обычно, в другом – в душе.

Раньше я изо всех сил старался быть хорошим для всех. Не было ни одного человека, который мог бы сказать обо мне что-то плохое. И вот он нашелся.

За несколько месяцев до того, как у меня пропал голос, меня обвинили в крайне неприятном, по моим меркам, поступке, и я так и не смог доказать, что я не верблюд. В конце концов, понимая, что ничего не поделаешь, я просто постарался выпустить пар и жить дальше. Не тут-то было! Эта ситуация съедала меня изнутри. Я настолько на ней зациклился, что позже знакомый врач сказал мне, что если бы я был старше или мое здоровье было похуже, то не избежать мне инфаркта.

Нам сложно говорить «нет». С малых лет мы хотим получить одобрение и улыбку. Нас учили быть хорошими мальчиками и девочками: доедать до конца, быть послушными, не создавать проблем. Проще говоря, играть роль. В тот момент, когда ты не можешь выдавить из себя «нет», тобой управляет твой внутренний пятилетний ребенок. Он боится быть отвергнутым и хочет, чтобы все были довольны и улыбались. И чем активнее он тянет за ниточки, тем сильнее их запутывает.

Самое важное – быть в ладу с собой. Ты должен себе эти «нет». Иначе ниточки твои будут путаться и ты будешь запутываться сам. Твои «да», те, которые звучат изнутри тебя и для тебя, должны быть твоей незыблемой, как Акрополь, основой, на которой строится все остальное.

Всем не угодишь.

Прими это, и жизнь твоя изменится.

Ты должен себя любить больше, чем все остальные.

Только тогда ты сможешь полюбить других.

Я недавно услышал такую фразу:

Раньше нам говорили, что это эгоизм.

На самом деле это называется чувством собственного достоинства.

Один друг, разбирающийся в земледелии, рассказал мне, как создают каналы для полива земли. Роешь канаву для воды. Сначала почва мягкая. В первый раз, когда по ней течет вода, она намокает. Во второй раз вода уплотняет почву. В третий раз вода делает почву твердой. Канава становится как будто бетонной. Вода запоминает путь и слепо ему следует.

Мозг человека состоит из нескольких миллиардов нейронов. Каждый раз, когда мы о чем-то думаем или что-то делаем, один нейрон объединяется с другим, и они создают цепь. Путь. Каждый нейрон может протянуть руку тысячам других нейронов. Однако обычно он объединяется с одними и теми же. Это мы называем рутиной.

Мы добираемся до работы одной и той же дорогой. Просыпаемся в одно и то же время. Смотрим одни и те же передачи. Думаем об одном и том же. Дружим с одними и теми же людьми. Занимаемся любовью в одной и той же позе. Ездим в отпуск на один и тот же остров. Это можно назвать супом. Это нельзя назвать жизнью.