Вначале звонит колокольчик.

Потом колокол.

Потом колокольня падает тебе на голову.

Куда делась моя жизнь?

Кто ее у меня забрал?

Может, это мой начальник?

Может, это моя жена?

Посмотри в зеркало.

Ты сам ее у себя забрал.

И пора уже возвращать ее назад.

Пора обращать внимание на знаки.

Пора перестать удобно устраиваться.

Удобно устраиваться – это смерть, медленная и мучительная.

Мы живем так, что я иногда задаюсь вопросом, как же у нас получается доживать до старости. Мы не умираем – мы совершаем самоубийство, причем очень эффективно.

Утром на любимом пирсе в Вульягмени, где я обычно плаваю, здороваюсь со всеми и собираюсь уже заходить в воду. Вдруг краем уха я слышу интересный разговор. Бросаю украдкой взгляд. Две женщины, около семидесяти лет, седоволосые, сухонькие, из тех, что вечно чем-то недовольны, типичные старые девы. Нашли себе тему для обсуждения. Я замедляю шаг и прислушиваюсь.

– Я скажу ему, как только он выйдет.

– Так дальше не может продолжаться. Он и вчера так делал.

– Ты погляди-ка на нее (на его жену), она же на него даже не смотрит. Ей все равно.

– Если он утонет, грех на ней будет лежать.

– А этот-то молоденького из себя корчит.

– Я скажу ему, как только выйдет.

– И правильно сделаешь.

– Вот он, выходит.

Я знаю людей, которые там плавают. Я понял, о ком они говорят. Мужчина выходит из воды. На него приятно посмотреть: он в хорошей физической форме, к тому же сияет от радости. Ему, должно быть, лет семьдесят, но больше шестидесяти ему не дашь. Он снимает маску и замечает, что его поджидают.

– Как дела, девочки? – улыбается он.

– У нас-то все хорошо. А у вас, господин Йоргос, должно быть, не все хорошо, раз вы продолжаете заниматься тем, чем занимаетесь, – многозначительно говорит одна из женщин.

Я не помню подробностей разговора, но суть примерно в следующем: «Надели маску и заплыли далеко в море. Такие вещи нельзя делать в вашем возрасте. Вы же не мальчик. А вдруг что случится? Головокружение, судорога – что тогда?»

Женщина распалялась все сильнее, а Йоргос вдруг начал хохотать. Я нырнул.

Это был уж слишком наглядный случай, но мы все часто так поступаем. Вмешиваемся не в свое дело, раздаем советы, словно нас об этом попросили, меряем всех по себе. Мы тратим впустую свою энергию, подрываем здоровье, только бы везде сунуть свой нос. Мало нам собственных проблем, так мы еще взваливаем на себя чужие.

Никто.

Я не знаю, смеяться или плакать. Это случилось, когда я был еще мальчишкой, с двумя моими друзьями – Йоргакисом и Ники. Ники воспитывали в большой строгости.

Йоргакис вышел из моря и положил в шутку морского ежа на ногу своей маме. Мать отругала его, но быстро простила.

Ники спрашивает маму Йоргакиса:

– Вы его отлупите?

– Да нет, Ники, он же не специально.

– А можно тогда я его отлуплю?

Печально.

И всё же мы так поступаем.

Он мой кузен, и я его очень люблю. Он хороший семьянин, достойный, преуспевающий человек, кажется, без единого недостатка. Но я нашел.

Апрель. Ясный божий день. Греет прекрасное весеннее, пока еще не обжигающее солнце. Мы с кузеном и еще парой друзей гуляем в окрестностях пляжа Кавури. Кто-то прохаживается, кто-то бегает, кто-то вышел погулять с собакой, кто-то с детской коляской. Кто-то купается, кто-то играет в пляжные игры. Праздник жизни. Гармония и единение, словно на диараме, где все всегда настолько идеально, что в реальности этого просто не может быть. И все-таки в тот день было именно так.

Прогулка длилась, наверное, больше двух часов. Мы всё обошли и отлично провели время. Втроем. Четвертый – нет. Догадайтесь, кто это был. Пока гуляли, мы глаз не могли оторвать от моря и от этой красоты, которую невозможно описать словами. Только не мой кузен. Мы смотрели вперед. А он – на тех, кто устроил импровизированный пикник на пледах. Мы были очарованы синевой, а он – котлетками. Он был не в настроении. И чем сильнее портилось его настроение, тем больше он смотрел и не мог остановиться, как язык, который все время ощупывает ранку.

То, на что ты направляешь свое внимание, может либо наполнить твою жизнь, либо украсть ее смысл.

Потому что нам не хватает правильного фокуса. Мы не осознаем, насколько мы счастливы, просто потому что у нас есть две ноги и две руки, речь, чтобы люди нас слышали, и уши, чтобы мы могли слышать их, демократия, чтобы можно было говорить все что хочется и когда хочется.

Объективной реальности не существует, только субъективная. Каждый видит только свое. Раньше фотографии проявляли в темной комнате. Такова и твоя точка концентрации. Там, где ты добавляешь цвет или убираешь его, добавляешь свет или затемняешь, наводишь резкость или размываешь. Концентрацию можно назвать мышцей – возможно, самой нетренированной, но и самой важной из всех. Именно она определяет твое счастье. Именно она определяет твою жизнь.

Однажды два бедных продавца обуви попали в страну, где все люди ходили босые. Один из них сразу двинулся дальше. «Здесь не покупают обувь», – сделал вывод он. А второй остался. «Здесь я разбогатею», – вот что он сказал.

И разбогател.

Зовут ее Ирина. Она филолог. Из тех людей, которые принимают решения, требуют и берут от жизни то, что хотят. Деликатность и вежливость дополняют в ней этот удивительный коктейль человеческих качеств.

Она связалась со мной, чтобы я приехал в Верию[6] и выступил перед учителями и родителями начальной школы, рассказав о моем новом курсе для детей и взрослых, который я разрабатываю и мечтаю, чтобы его преподавали во всех греческих школах.

Как только я зашел в школьный двор, у меня перехватило дыхание. Я словно вернулся в свою начальную школу, примерно в 1970-е годы. Географические карты на стене, бело-синяя школьная форма, питьевые фонтанчики во дворе, игра в салки в коридорах, школьные учебники с эмблемой педагогической книги. Но все происходило в настоящем, и рядом со мной стоял улыбчивый директор – такой, о котором я всегда мечтал.