О-ма! О-ма! В котле клокочет лава!

О-ма! О-ма! Костры зажег я справа…

Глядя на этого уродливого человечка, закрывшего глаза и раскачивающегося взад-вперед еле заметно, Харальд понял, что находится в обществе совершеннейшего прорицателя, которого Хальвдан конунг, уж точно, назвал бы самым чёрным, крайне опасным и могучим финским колдуном. Каапо был способен войти в мир духов так же легко и просто, как молодой норег высечь искру кремнем.

В четвертый раз повторив свой напев, Каапо открыл глаза и посмотрел на бубен. Харальд не удивился, увидев, что жребий вновь остановился на рогатом человеке. Шаман же хмыкнул, словно это лишь подтвердило его ожидания. И он снова закрыл глаза и возобновил постукивание, на этот раз ускорив темп. Харальд с интересом и напряжением следил за путем серебряного кольца, которое скользило по поверхности бубна. Оно посещало один знак за другим, не останавливаясь, потом замедлилось и направилось по немного иному пути. Тут Каапо прекратил бить в бубен, но на этот раз он взглянул не на его поверхность, а прямо в глаза молодого норега.

— Рассказывай, Харальд, сын великого вождя, что ты увидел и что понял из увиденного! — воскликнул старый шаман-прорицатель. — Ты не по возрасту умён и проницателен, а этого бывает достаточно, чтобы постичь смысл послания бубна, лежащий на самой поверхности… Скажи, что увидел, ведь ты столько времени провёл вместе с Ансси, а внук мой всегда был толковым прорицателем. Я уверен, что он уже поведал тебе сущность многих магических знаков шаманского бубна, и ты узнал их теперь, вижу это по твоим глазам…

Как ни странно, Харальд ждал этого вопроса. Как будто некая связь и некое понимание возникли между колдуном, так теперь про себя молодой норег стал называть старого провидца Каапо, и им самим. Но оба они остались довольны этой связью. И выходило что Харальд, не от отца бежал, спасая жизнь Ансси, а пришел к Каапо за наукой колдовства. И в тоже время сын Хальвдана конунга чётко представлял, что это было совсем не так.

— Движение и путь, — наконец произнёс Харальд. — Какое-то движение. К горам, долинам, лесам и морю, хотя к каким горам, долинам, лесам и к какому морю, я не знаю, ведь на моей родине их предостаточно. Путь же означает моё возможное возвращение на родину… Еще бубен сказал о чем-то, чего я не понял, о чем-то таинственном, смутном и опасном. А еще о большой власти над людьми, долгожданной встрече, далёкой битве на воде, а в самом конце был знак, похожий на корону, такой золотой обруч, который носят на голове бриттские, ирландские и франкские короли…

Теперь Каапо сам посмотрел на бубен. Серебряное кольцо остановилось на рисунке человека, сидящего верхом на лошади.

— Это вот под этим ты, Харальд, сын великого вождя, подразумеваешь движение? — спросил он.

Ответ казался очевидным, но молодой норег ответил:

— Нет, не этот знак. Я не знаю в точности, что он значит, но так или иначе, он тесно связан со мной. Когда кольцо подошло к этому знаку, а потом остановилось, мой дух окреп и ощущение приближения большой удачи охватило меня. Этот знак похож на стаю из четырёх птиц.

— Посмотри еще раз и скажи мне, что ты видишь, — отозвался нойда Каапо.

Харальд пристальней всмотрелся в рисунок. Втиснутый в узкое пространство между более старыми, уже выцветшими, этот знак был едва ли не самым маленьким на бубне. И был единственным, больше он нигде не повторялся. Всадник на лошади держал в руке круглый щит. Это странно, подумал Харальд. У саами вроде бы не было щитов. Да и лошади никак не выжить в этом суровом холодном краю. И тут присмотревшись молодой норег заметил, что у лошади, обозначенной простой линией — восемь ног.

И вот сын Хальвдана конунга бросил удивлённый взгляд на Каапо. Тот же продолжал вопросительно смотреть на Харальда своими выпученными глазками.

— Это же Один, — воскликнул Харальд. — Один верхом на своём коне Слейпнире.

— Вот как? Я срисовал этот знак с того, что видел у оседлого народа. Он был вырезан на камне, и я понял, что он обладает божественной силой.

— Один, также называемый, Всеотец, Потрясающий щитом, Отец мудрости, Высокий, Отец побед — это мой бог! — произнёс Харальд. — Я его крепкий приверженец. Именно Один привел меня в твоё стойбище, и в этом я уверен. Он видит всю землю Скандии, он властен над каждым её клочком, ему также подвластны снега и льды, и он слышит любой голос на нашем языке, раздающийся под этим небом.

— Харальд, сын великого вождя, прошу тебя позже рассказать, кто такой твой бог Один, — ответил Каапо, — но у моего народа этот знак имеет другое значение. Для нас это знак беды, близкой и неминуемой смерти. Пока же бубен не говорит мне большего, кроме отдельных понятий — отчий край, морская страна, удача, большая семья, великий вождь, надвигающаяся смерть, добрая весть… И я не уверен полностью, что всё это именно о тебе, Харальд, сын конунга. Небесная Ведунья не стала откровенничать со мной, ведь ты не нашего народа… А теперь, будь добр, подай мне с бубна кольцо-жребий, ты это должен сделать сам и левой рукой…

И Харальд исполнил просьбу. Каапо же надел кольцо на средний палец левой кисти и опустил её на бубен, лежащий теперь на коленях, а правой бросил в очаг большой пучок пахучих трав, неведомых молодому норегу.

— Теперь, Ансси, сядь ко мне поближе, сейчас я уйду на встречу с небесным богом, Ибмелом Создателем, чьё отражение от магических знаков бубна войдёт в мой разум и поглотит мой дух, но язык оставит свободным. Ты же переведёшь твоему молодому спасителю всё, что Создатель будет говорить моим голосом. Переводи точно и не спеши… — произнёс Каапо и закрыл правой рукой глаза, костяшками же пальцев левой начал размеренно постукивать по поверхности бубна.

Клубы ароматного дыма, растекаясь от очага, заполнили всё внутреннее пространство палатки колдуна Каапо, они то разбегались по краям её, то вновь собирались над огнём, то преображались в странные вытянутые фигуры, в очертаниях которых Харальд угадывал лица, а так же силуэты отца и