И все же Полина любила бывать в этом унылом казенном здании. Она прошла сквозь единственную открытую среди множества дверей, миновала турникет, показав вахтеру пропуск, и по широкой лестнице с тоскливыми металлическими перилами поднялась на третий этаж, отвечая на приветствия встречных сотрудников кивком и улыбкой. Теперь уже с трудом вспоминалось, как четыре года назад она впервые робко переступила этот порог, ежась от страха, что сейчас ее, самозванку, выкинут вон.

Толкнув массивную, но обшарпанную дверь, Полина оказалась в приемной главного редактора.

– У себя?

– Полиночка, зачем спрашивать, – секретарша с улыбкой поднялась ей навстречу, – сами знаете, для вас Григорий Андреевич всегда у себя.

– Не занят?

– Ну что вы, дорогая, как он может быть занят для нашего лучшего автора?

Секретарша нажала на кнопку селектора пальцем с таким безупречным маникюром, что Полина невольно перевела взгляд на собственные руки. Нет, все же красить ногти – невыносимая пошлость.

– Проходите, Полиночка, только можно я вас на секундочку задержу… – Секретарша быстро достала из ящика стола новый номер журнала «Невский факел». – Вы мне книжечку не подпишете?

– Конечно, – Полина открыла журнал на странице со своим стихотворением. Все-таки фотография вышла не слишком удачная, – кому подписать?

Секретарша засмеялась:

– Как кому, Полиночка? Мне.

Полина на секунду растерялась, потому что не помнила, как зовут эту приветливую женщину.

– Вам? – уточнила она, надеясь, что у секретарши хватит такта подсказать свое имя. Увы…

– Мне, конечно! Я же ваша горячая читательница-почитательница!

«Дорогой подруге с наилучшими пожеланиями от автора», – быстро вывела Полина и прошла в кабинет Григория Андреевича.

Главный редактор на удивление органично сочетал в своей внешности художественный беспорядок и партийный лоск.

Жесткий взгляд серых глаз коммуниста смягчался интеллигентной эспаньолкой, а бюрократический костюм – шейным платком в сдержанную крапинку, затейливо повязанным вместо галстука.

Заметив, что сегодня манжеты сорочки скреплены золотыми запонками, Полина усмехнулась. Она знала, чей это подарок.

Григорий Андреевич радушно поднялся ей навстречу, приобнял, усадил на маленький диванчик, стоящий в углу аккурат под тяжелым малиновым знаменем победителя соцсоревнования, и сам устроился рядом, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок на колене. Обычно в такой позе у мужчин обнажается кусочек ноги, синеватый, пупырчатый, как куриная кожа, и покрытый противными волосами, но редактор умел носить костюм, и Полина увидела только тонкую лодыжку, обтянутую носком цвета маренго. Элегантный мужчина, ничего не скажешь. На безымянном пальце правой руки обручальное кольцо, слишком широкое для мужчины, но кого это останавливает? Интересно, есть ли у него любовница и кто она? Секретарша для него слишком пожилая, да и зачем связываться, когда в его распоряжении толпы девушек, готовых за публикацию переспать хоть с чертом.

Полина усмехнулась, подумав, что и про нее наверняка ходят такие слухи.

– Ваш авторский сборник выйдет в апреле, – сказал Григорий Андреевич, – на той недельке должны быть готовы эскизы обложки, посмотрите?

– Посмотрю.

– А текст вы уже вычитали после редакторской правки?

Полина кивнула.

– Хорошо вычитали? Нареканий нет?

– Ну что вы, Григорий Андреевич…

– Ладненько тогда. – Редактор легонько похлопал ее по коленке и поднялся, стал рыться в бумагах, горой наваленных на его письменном столе. – А я про вас, дорогая Полина Александровна, дерзнул написать очерк в журнал «Молодость».

– Спасибо.

– Будете читать?

Полина покачала головой:

– Я вам полностью доверяю.

– Вот и ладненько.

Она достала из сумочки сигареты и зажигалку. Григорий Андреевич подал ей тяжелую хрустальную пепельницу с одиноким окурком и галантно поднес огонька. Полина глубоко затянулась.

Редактор нахмурился:

– Полина Александровна, вы бы бросили, пока не поздно. Послушайте меня, все-таки я вам в отцы гожусь, никогда это курение никого до добра не доводило. Вредно и неженственно.

Она пожала плечами и снова затянулась.

– Зачем вы себя убиваете раньше времени? Вы же девушка, будущая мать…

Полина с силой раздавила сигарету в пепельнице. Этого блеяния она вдоволь наслушалась в школе и от бабушек на лавочке и знала, что раз уж человек завелся читать тебе лекцию, то остановить его невозможно.

– Вот правильно, бросайте, пока не пристрастились, а то вдруг, не дай бог, тьфу-тьфу, как же мы без вас будем, звездочка вы наша. – Редактор, улыбаясь, забрал у нее пепельницу и быстро приоткрыл форточку, откуда сразу потянуло холодным духом замерзшей реки.

Полина тоже растянула губы в улыбке.

– Что ж, вернемся к нашим баранам. Вы скоро на сессию едете, как я слышал?

Полина кивнула. Ее брали в Литературный институт на очное отделение, но она не видела большого смысла переезжать в другой город и мыкаться там в общежитии ради того, чтобы каждый день слушать людей, которые к своим пятидесяти годам не добились даже половины того успеха, который она имела в восемнадцать. Диплом нужен только ради корочек о высшем образовании, не больше, значит, надо приложить минимум усилий к тому, чтобы его получить.

Достаточно два раза в году появляться на сессии, и хотела бы она посмотреть на того камикадзе, который посмеет сказать, что она не знает его предмет.

– Надеюсь, у вас найдется в Москве свободное времечко для интервью «Литературной газете»?

– Безусловно.

– И еще я договорился в Останкине, они тоже хотят сделать программу о вас.

– Спасибо.

Григорий Андреевич взял у нее телефон маминой двоюродной сестры, у которой Полина жила во время сессий, чтобы журналисты могли с ней связаться.

Решив, что на этом аудиенция окончена, Полина поднялась с диванчика, но редактор мягко придержал ее за талию.

– Не спешите, моя звездочка. До конца года ваш творческий вечер надо провести, осилите?

– Где?

– На Кировском заводе.

– О боже, зачем? Там же пролетариат!

– Полина Александровна, ай-ай-ай! – редактор лукаво засмеялся и погрозил ей пальцем, как ребенку.

– Да я ничего не имею против рабочего класса, только, знаете ли, предпочитаю любить их с максимально большого расстояния. И у них со мной, уверена, та же самая ситуация.

– Ах, Полиночка…

– Пока меня не разливают по пол-литровым бутылкам, я даже не смею надеяться на всплеск интереса с их стороны.