Может, случайная знакомая, а может, и нет. Не любовница еще, просто девушка, которая решила прощупать почву.

Ирина выпрямилась и поймала свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Господи, какой ужас! Толстая, красная, потная бабища в линялом халате. Если сейчас вдруг Кирилл вернется раньше времени и увидит ее такой, его просто стошнит, и очень трудно будет порицать его за это.

Он женился, чтобы спать с интересной привлекательной женщиной, а она распустилась и лишила его такой возможности, так что нечего винить мужа в том, в чем виновата сама.

Ирина почувствовала на глазах злые едкие слезы. Это ей расплата, что была любовницей женатого мужчины и мечтала увести его из семьи. Вспомнить стыдно, как она тогда была готова поверить в бога, лишь бы только вымолить себе любовника в мужья. А чувства жены – что вы, о чем вы, чем хуже и больнее будет этой суке, тем лучше. Пусть знает, как зажимать чужое счастье!

Теперь пришло ее время быть постылой женой, которая всем мешает.

Плача, Ирина домыла пол, развесила тряпку на балконе, потом тщательно умылась, надела новый халатик и заплела волосы в косу-колосок. Стало не намного лучше, ну да ладно. Семья держится не на одной только привлекательности жены. У них с Кириллом общий ребенок, он усыновил Егора, и вообще надо помнить, что мужчины относятся к изменам совершенно иначе, чем женщины. Для женщины роман – это всегда надежда на общее будущее, а для мужчины – просто приятный момент. Когда изменяет мужчина, он чувствует примерно то же, что женщина, когда съест в гостях кусочек торта. Вроде бы нельзя, но если очень хочется, то можно, и, в конце концов, не каждый же день!

Кирилл – поэт, то есть человек творческий, надо ему, наверное, для вдохновения накал страстей и прочее такое. Будет увлекаться, заводить романы, но практика показывает, что если мужчине дома хорошо и уютно, то он никуда не уйдет.

Придется стараться, обеспечивать комфорт и изо всех сил делать вид, что ничего не замечаешь, потому что альтернатива какая? Вот именно. Развод и одиночество.

Ирина все-таки поставила тесто на пироги, так что, когда Кирилл с Володей вернулись с прогулки, с кухни чуть слышно пахло свежими дрожжами.

Ирина развернула одеяло. Сын сладко посапывал, ручки и пяточки теплые, а подгузник мокрый, но тоже теплый.

Она быстро перепеленала Володю и уложила в кроватку на чистую, пахнущую утюгом фланелевую пеленку. Сын нахмурился, деловито пожевал губами, но продолжал спать. Ирина улыбнулась, и дурные мысли улетучились из головы.

Она села на пол возле кроватки и просто смотрела, как спит ее дитя.

Заглянул Кирилл и трагическим шепотом возвестил, что «лезет тесто», Ирина опомнилась, побежала в кухню, где ноздреватая масса нагло выглядывала из-под крышки, бросилась обминать, потом вспомнила, что надо еще пожарить котлеты и хорошо бы успеть все сделать до прихода Егора из школы, и закрутилась, и почти успела, но бедный ребенок вернулся в таком состоянии, что мысли о еде вылетели у нее из головы.

Егор вошел в кухню понурый и зареванный и, всхлипывая, сказал, что получил двойку по математике.

– И все? – выдохнула Ирина.

– Двойку! Мама, двойку!!!

– Дело житейское, – сказал Кирилл.

– И вы меня не будете ругать?

– А надо?

– Мам? Учительница сказала, чтобы я сразу признался, пусть родители знают, что я плохой сын.

Кирилл засмеялся:

– А какая связь вообще?

– Что?

– Егор, ты же умный человек, сам подумай, какая связь между двойкой и плохим сыном. Ладно, сам скажу, что никакой.

Ирина притянула Егора к себе и крепко обняла.

– Но двойка – это же очень плохо, – всхлипнул Егор ей в плечо.

– В принципе да. Плохо, но неизбежно, – вздохнул Кирилл, – ибо без поражений не бывает побед.

Ирина взъерошила сыну волосы. Господи, двойка означает всего лишь, что ребенок плохо знает маленький конкретный раздел и надо его выучить. Все! Зачем накручивать тут какие-то дополнительные смыслы?

Не успевают дети прийти в школу, как им в нос тут же суют картину Решетникова «Опять двойка». Очаровательный шалопай стоит, сгорая от стыда, мать бессильно опустилась на табуретку, сраженная шокирующей новостью, сестра-отличница сверлит негодника презрительным взглядом, даже младший братик-несмышеныш прильнул к матери, давая понять, что ничего общего не желает иметь с этим придурком, и только пес, неразумное животное, радуется хозяину.

– Никто не идеален, Егор, – Кирилл достал из буфета тарелки, – и в жизни получается не все и не всегда, так что ж теперь?

– Не знаю…

– Тоже сессия у меня скоро, и очень может статься, что я ее завалю, так что, придется тебе меня плохим отцом считать? А мама по твоей логике меня вообще из дома выгонит, скажет, не нужен мне муж-двоечник, да и все тут.

Перед мысленным взором Ирины вдруг отчетливо предстала картина «Опять не тот приговор». Она, расхристанная, на пороге дома, из потрепанной дамской сумочки выглядывает горлышко винной бутылки. Чулки гармошкой, глаза долу, на щеках краска стыда.

Кирилл в отчаянии закрыл лицо руками, не в силах смириться с тем, что жена вынесла слишком мягкий приговор хулигану, Егор с ненавистью смотрит на мать, и даже маленький Володя тихо хнычет в ужасе, что безалаберный аист принес его в руки такой непрофессиональной женщины.

Ирина расхохоталась в голос.

Господи, рабское сознание укоренилось в нас так глубоко, что даже любовь к родным мы превращаем в кнут надсмотрщика!

Ну двойка, ну по математике, ну и ладно. А вдруг Егор вообще туповат, так что ж теперь? Сердиться на него, чтобы он был не только глуп, но и глубоко несчастен? Поставить ультиматум – или соответствуешь стандартам хорошего сына, или ты для меня не существуешь? И это, Егор, запомни, только ради твоего же блага!

Ирина снова засмеялась и расцеловала сына.

– Ты учишься не ради оценок, а ради знаний, понял?

– Еще бы это понимали педагоги, – проворчал Кирилл себе под нос.

Ирина принялась разливать суп по тарелкам. Что правда, то правда, телега всегда должна стоять впереди лошади, и отчетность прежде всего. Функция учителя – оценить и наказать или поощрить, а для получения знаний придуманы учебники. Полезнее, конечно, пол-урока пытать ребенка, как фашист партизана, выбивать из него крупицы знаний, чтобы поставить двойку, или «вытянуть на троечку», чем увлекательно объяснять детям новый материал или решать с ними трудную задачу.

Повеселевший Егор унесся мыть руки, а Кирилл обещал после обеда напрячь свой гуманитарный ум и объяснить ребенку неусвоенный материал.

Ирина вдруг подумала, что все ее спасательные круги на талии и щеки – это тоже всего лишь двойка, которая ничего не значит. Просто она похудеет, и все, а даже если и нет – все равно они с Кириллом муж и жена, самые близкие люди, принимающие друг друга со всеми недостатками. А девушка звонила, так бог с ней. Всего лишь легкий пинок по Ирининому спокойствию, расплата за ее собственные былые грехи. Подозревать Кирилла в изменах – это оскорбить его.