Паркуюсь в подземном гараже, дальше через тамбур в коридор, и вуаля, мой еще один дом.

— Александр Александрович, — бросается навстречу верная Василина. — Вы приехали! Как я рада вас видеть! В бар? Хотите ром?

— Ром, но в душ, — говорю, не замедляя шаг. Иду к лестнице, она подскакивает рядом. — Что у нас сегодня?

— Стиль Чикаго, — торопливо объясняет админ. — Принести вам костюмы?

— Не знаю. Нет пока, — поднимаюсь на второй этаж. — У вас все готово? Новенькая что делает?

— Новый администратор? Она еще не приехала.

На ходу листаю телефонную книгу. Резко останавливаюсь, Василина бьется лбом в мое плечо.

— То есть как не приехала? — кажется, я ослышался.

— Вот так, — админ поправляет съехавшую с головы повязку с разлохмаченным торчащим пером. — Сказала, что будет в девять вечера. А щас половина.

— А, ну ладно, пусть не торопится, — киваю. Смотрю ей в глаза.

Зеленую радужку быстро заполняют расширенные в испуге зрачки — неужели, действует, не все еще страх растеряли. А то переживать начал.

Василина закрывается папкой, как щитом, и отступает, запинается на ступеньках. Выдавливает:

— Александр Александрович, что-то не так? Я думала новенькая на особом положении, поэтому сильно не придираюсь.

— С какой стати? — машинально делаю шаг к ней.

— Ну ее же вас сын привел сюда, Егор. Сказал знакомая его, работа ей нужна, — тараторит она и пятится от меня.

Стоп машина. Держусь за перила и держу лицо. Показывать подчиненным эмоции — провальная фигня, соберись. Сухо спрашиваю:

— А Егор по каким дням сюда таскается?

— На вечеринки по понедельникам я не пускала его, как вы сказали, — успокаивает она. — И так тоже давно его не было.

— А девушку как зовут? Лет сколько?

— Александр Александрович, надо по бумагам посмотреть. Мы же все тут под псевдонимами, я так и не вспомню.

— Ладно. Потом, — иду наверх.

Греюсь. Ну что за мелкий гаденыш Егор. Лезу вон из шкуры, чтобы вернуть с ним контакт. Мириться, значит, не хочет, а устраивать через меня жизнь своим телкам — пожалуйста. От всей души верю, что ему хватило ума, и баба эта не из института, иначе обоим уши оторву.

Ополаскиваюсь, переодеваюсь в другой костюм, сразу цепляю маскарадную маску на глаза, и иду вниз. Вместо отдыха включаюсь в работу, гоняю всех и докапываюсь до всего, я ужасный начальник, люблю накаливать чувачков. Егоровской протеже так и нет, да и черт с ней, приедет и сразу уволю.

Обстановка расслабляет по чуть-чуть.

В свете модерновых шарообразных люстр с синими агатами все вокруг тоже синее. Клуб-карикатура на аквариум с метиленовым красителем, Аква-Дом для порока.

Вкус у меня отменный. Самого себя хвалить приятно, да.

К началу одиннадцатого подтягиваются гости. Сижу в углу бара, пью стакан за стаканом и присматриваю любимую женщину на ближайший час. Уже начался маскарад, но я слишком нетерпелив, чтобы шоу выдержать.

Замечаю ее. Блондинка с большой грудью и стройными ходулями — вот это мне вкусно. Тороплюсь к ней, пока не перехватили, и почти сбиваю кого-то с ног. В воздух взметаются темные волосы, завязанные в хвост. Удерживаю девушку за локоть, не даю упасть. Разворачиваю к себе, спрашиваю:

— Не ушиблись?

Она не в платье, не в ритме Чикаго. В черной маске с блестками, в черной футболке с надписью " Shut the fuck up " (что-то знакомое?), касается губ зажатой в руке рацией, а на бейджике…

Ну конечно, Кристиан, прелесть моя. Явилась, наконец.

Опа.

Здрастье, Алекс, кусок черной тряпки на глазах вас не спасет.

Та же зачесанная назад шевелюра, на которую он ежедневно вытряхивает банку геля, будто итальянский мафиози, и те же лапы в татухах, которые он убирает с моей футболки, когда я вздрагиваю.

Тупо пялюсь на его зеленый браслет. У нас на сейшенах всё, как на светофоре: красный обруч на запястье- стоять, греховодники, я тут со второй половиной; желтый- я в ожидании новых знакомств; зеленый- готов идти в приват прям щас, детка. Зеленых вечно не хватает, а мы усиленно рекламим преимущества цвета травы.

Он заинтересованно осматривает меня, от кожаных мокасин до резинки для волос с пластмассовой клубничкой. Поджимает губы.

Не понравилась?

Чумачечно.

Какого лешего ему здесь надо? Приперся на свингер-вечеринку, рили? Сегодня стыдил меня за переписку с клиентом, якобы я непотребством занимаюсь. А сам нацепил зеленый браслет, значит он из тех, кто "давай греби ко мне, крошка, кем бы ты ни была".

Мистер шалун.

Становится смешно. Закрываю лицо рацией, уповаю на то, что он свою студентку не узнает — синий клубный свет, искажающий черты и маска задурят ему мозг. Но Алекс вдруг открывает рот:

— Кристиан, мы с вами пока не знакомы, вас в мое отстутствие наняли. Но, видите ли, я хочу сделать небольшие кадровые перестановки…

— Что? — выплевываю, прервав его неторопливую речь, ловлю ускользающий от меня смысл прозвучавшей дикости. — Вы хозяин клуба?

— …поэтому должность второго администратора упраздняется, — невозмутимо продолжает он. — Вам выплатят компенсацию в размере месячной зарплаты и… спасибо, были рады поработать. Надеюсь, никаких обид. Вопросы есть?

Смотрю на него, а его глаза шарят по сторонам. Он высказался и до меня ему больше дела нет. А я не верю в абсурд, что услышала: Аверин и есть тот страшный-престрашный хозяин, и (атас!), он меня уволил. Да. Это как большая непруха, только по всем фронтам один и тот же чувак бомбит, и на работе, и в институте.

Дорогая зебра — ты кровожадный монстр, убери от меня сей черный фатум, что за бесконечные подставы, м?

— Кстати, — Алекс переводит взгляд на меня. — Вы знаете Егора Аверина? Он ведь вас сюда устроил, верно?

Я не успеваю ответить. Меня больно толкают в бок, отпихивая с дороги, и на шею Алексу вешается холеная тетя в коротком полупрозрачном платье.

— Санечка! — верещит она и слюнявит его бороду смачными поцелуями. — Ты не глюк?! Сколько мы не виделись, месяца три? Гадкий, гадкий мальчишка! — шлепает его по щекам тонкими кожаными перчатками.

Санечка…

Мальчишка…

Круглыми глазами наблюдаю, как они обнимаются и перекидываются радостью от встречи, он по-хозяйски обвивает руками ее поясницу, ведет ладонью ниже, на бахрому подола, касается пальцами кружевной резинки сетчатых чулок. Про экс-админа Санечка забыл уже, теперь он прикидывается леденцом, его слова: "Маришенька, занят был, но сегодня я весь твой" тянутся патокой, липкой и горячей, точь-в-точь как белый вязкий фонтан, которым он зальет Маришеньку, после одиннадцати минут тет-а-тет наверху.