— И помогло оно тебе? Теперь ты все равно на две недели хозяин девчонки! — злорадствовала старуха, мерзко хихикая.

— Зато через две недели будет возможность избавиться от этой ноши! — имел я в виду ответственность за души. — Если заслужит, разумеется, — добавил, хотя уже сейчас решил, что удерживать девчонку не стану.

Я даже слуг себе выбирал в основном из демонов и других обитателей Мрака. Гоблины, например, неплохи. Люди для меня всегда были слишком…. хрупкими. И, чего уж греха таить, мне не доставляло удовольствия иметь дела и жить с теми, кто продал свои души за сомнительные привилегии в своем мире, а отныне вынужден отрабатывать грехи во Мраке.

Дарина в этом плане — исключение. Да, по ее вине я претерпел кучу издевательств и унижений в эти пятнадцать дней. Но я не могу припомнить ни одного раза, когда она делала это нарочно или с умыслом посмотреть на мои страдания. Да, она не виновата, что я, как и шесть предыдущих демонов, не были обучены плотническому делу. Так она никогда и не настаивала на профессионально сделанной работе, довольствовалась тем, что мы могли ей предложить.

Вспомнить только косо установленные ворота или кривую печь, которую девчонка искренне любила и всегда вспоминала того же Юраша только с теплотой и благодарностью. Как и других демонов и их неудачные и некрасивые попытки освоить молоток и рубанок с высохшими на нем каплями, подозрительно напоминающие кровь, как доказательство, что мне еще повезло. Да, я злился, ругался и горел ярым желанием спалить хижину ведьмы. По моей логике было легче все снести и построить заново, но позволить я этого себе не мог. Как и Дарина, которая с пониманием и снисхождением смотрела на дело рук моих. Даже я понимал, что сделано — из рук вон плохо, отчего злился еще больше, а она — ничего, даже благодарила, как могла: каждый день вкусная и сытная еда, на этом она не экономила, теплая и чистая одежда. Стирала, штопала мне — все сама. Да, сначала мне достались вещи не по размеру, но уже ночью она попыталась это исправить, чтобы я не замерз, ради чего даже пожертвовала своей ночнушкой, а затем и вовсе потратила и без того скудные сбережения, чтобы достать мне одежку по размеру. Порезанные и отбитые руки обрабатывала и перебинтовывала аккуратно и с сочувствием и искреннростью жалела. А еще никогда не будила прежде, чем не натопит дом и не приготовит завтрак.

И то, как она испугалась за мою жизнь сегодня! Так, словно я был ей дорог не меньше, чем Велес, Липа, маленькая недоведунья, бывший друг или любой из деревенских…

Вдруг понял, что совершенно не злюсь на нее. Вот ни капли. И отыгрываться совсем не хотелось за дни унижения и служение человеку. Потому что рабом себя не ощущал. И с Велесом, как ни посмотри, а было весело, давненько у меня ни с кем таких перепалок не было.

— Владыка будет недоволен, — со значением заметила Ора.

— С Владыкой я сам разберусь, — едва не прорычал я.

— Разберется он… — не скрывая раздражения, ворчала Оракул, а затем поместила душу Любавы в белую сферу. Та заволновалась, заискрила, а после вновь успокоилась, отправив ее на уровни Мрака, которые соответствовали ее прегрешениям. Души в зале больше не было. — Теперь давай ведьму.

— А ее-то зачем? Она же — живая и под моей ответственностью, — нахмурился я с настороженностью.

— Положено так! — сварливо возмутилась Оракул. — Сам знаешь, что каждая душа должна пройти проверку. И мне все равно, живая или мертвая. Черная или светлая.

Я сложил руки на груди, а затем вдруг понял, что мою рубашку сзади больше не сжимают и тепла маленького тела больше не ощущал. Мотнул хвостом и девчонку вблизи себя не обнаружил, что вынудило повернуть голову и увидеть ведьму в трех шагах от меня, обнимающую себя за плечи, со скорбно опущенной головой. Перепачканное лицо было совсем бледным, а подбородок дрожал, словно Дарина сейчас расплачется.

— Не бойся, — интерпретировал я ее состояние по-своему. — Боли это не причинит, — хотел я ее приободрить и протянул руку, чтобы коснуться плеча, но девушка избежала прикосновения, стремительно пройдя мимо, прямо к неодобрительно качающей головой карге, что смотрела недовольно, отчего-то именно на меня.

— Что нужно сделать? — спросила она негромко у Оракула.

— Положи ладонь на сферу, девонька, — довольно доброжелательно отозвалась Ора, бросив на меня хмурый взгляд. — Это займет не больше секунды. Ты и не ощутишь ничего…

Девушка замерла в нерешительности, чуть повернула голову, словно хотела оглянуться на меня, как тогда, при входе в зал, но в последний момент передумала, поджала губы, а затем решительно положила ладонь на сферу.

Все замерли. Секунда, две, три… сфера вдруг стала переливаться всеми цветами с такой скоростью, что зарябило в глазах, а затем потухла, словно не определилась с расой, и просто вернулась к своему состоянию покоя. Дарина выждала еще несколько секунд, но ничего не изменилось.

— Запотел, что ли? — озадаченно почесала карга нос, а затем сама взяла ладошку девушки и прижала плотнее. Секунда, две, три. Ничего. Оракул шмыгнула. Затем достала из кармана тряпку, которую использовала вместо платка, харкнула на сферу, протерла до того момента, пока не послышался скрип. Довольно крякнула и вновь положила ладошку Дарины к «чистому» участку. Дарина старалась скрыть брезгливость за перекошенной улыбкой, но терпела.

Даже меня передернуло.

Секунда, две, три, четыре…

Оракул с досадой плюнула, но уже на пол, и недовольно постучала мыском башмака по мраморному полу, пока размышляла.

— Что-то не так? — решил я проявить любопытство, хотя и так было понятно, что все идет не по плану.

— А тебя вообще не спрашивают! — взвилась Оракул. — Стой молча. А еще лучше — подальше отойди. Может, ты на индикатор плохо влияешь!

Хотел поспорить… но отошел. Быстрее было согласиться, чем спорить.

Троллиха удовлетворенно кивнула, вновь приложила ладонь Дарины к сфере. Секунда, две, три…

— В рот мне корень! — зарычала Оракул, когда ее индикатор отказался реагировать на ведьму. В сердцах старуха даже пару раз прошлась кулаком по сфере. Приложила руку сама, тот окрасился в зеленый — цвет расы троллей. Всполохи говорили о том, что душа у карги серая, с чем я, и многие демоны были в корне не согласны, считая, что в ее черноте и бездна потеряется, но кто же нас спрашивал? — Слышь, хвостатый, ну-ка подойди! — повернулась старуха ко мне.

Вздохнув, подошел, заметив, как Дарина отодвинулась, уступая мне дорогу и вновь замерев в трех шагах от меня. Не дожидаясь