– Что вы хотели спросить? Давайте, добивайте меня, Богуславская. Все равно нам еще несколько часов идти.

Принцесса вприпрыжку догнала его, не переставая улыбаться.

– С чего бы начать… А сколько лет здесь уже живут дар-тени, вы знаете? А как высоко вы можете летать? А… нет, для начала, пожалуйста, покажите мне еще раз, как вы летаете, профессор!..

Вторая половина марта, Бермонт

Полина

Ее величество Полина-Иоанна, одетая в тяжелую шубу и плотный платок, веселая и разрумянившаяся, как деревенская девушка, сидела на пеньке в заснеженном лесу пригорода Ренсинфорса и развлекалась тем, что лепила снежки и сбивала ими шишки. Вокруг, стараясь не попадаться королеве на глаза и отслеживая траекторию снежных снарядов, расположилась охрана. На ветках, привлеченные небывалой суматохой, шныряли серые белки и, зависая на качающихся ветвях, укоризненно стрекотали и дергали пушистыми хвостами.

Полина уже больше недели выезжала в этот лес по совету шамана Тайкахе и с удовольствием гуляла меж сосен – для нее в первый же день прокатали в глубоком снегу тропинку, и королева чинно вышагивала по короткому маршруту, слушала чириканье согревшихся на солнышке пташек… и жутко скучала. Зато время бодрствования сразу увеличилось почти вдвое и иногда достигало трех часов. Лес давал силу – Поля чувствовала, как живительная энергия струится среди древесных стволов, пахнущих смолой и хвоей, и наполняет тело легкостью. Лес лечил, лес шуршал свои песни на пару с ветром, шалил, осыпая снегом с еловых лап, радовал то спустившейся за угощением белкой, то зайцем или огромным сохатым, тяжело раздвигающим сугробы мощной грудью.

Живность Полину не боялась, подходила близко, тыкалась в руку, съедая угощение – то ломоть хлеба, посыпанный солью, то морковку или яблоко, – но стоило шевельнуться кому-то из охраны, как звери заполошно бросались прочь.

– Почему они вас боятся, а меня нет? – спросила она у подполковника Свенсена, который в один из дней выехал вместе с королевой, чтобы лично проверить место, где она гуляет.

– Вы супруга сына Хозяина лесов, ваше величество, – добродушно пояснил комендант замка Бермонт, цыкая на наглую белку, примеряющуюся, как бы прыгнуть с сосны на королеву. – Ему подчиняются все звери. Они чувствуют это и идут к вам, несмотря на то что и вы, и Демьян пахнете хищниками, как и мы.

Полине скоро надоели снежки, и она поднялась, решив пройтись и подумать, чем заняться завтра. Все эти дни она исправно писала письма мужу, принимала просителей, даже участвовала в нескольких выездах по военным частям Ренсинфорса, где произнесла зажигательные речи о том, что спокойствие мирных граждан столицы зависит от бравых солдат и она лично, королева, глядя на них, тоже спокойна. На ее столе лежала целая стопка с просьбами посетить важные мероприятия, так что выбор был. Но ей ничего не хотелось. Ей хотелось к Демьяну.

Однако Полина точно знала, что сейчас не время мешать ему. Она может только помочь, занявшись его делами здесь. Поэтому – да, и посетит открывшийся завод и раненых бойцов, и выпьет чаю с женами линдморов… и много чего еще сделает, только бы он гордился ею.

Она шагала по скрипящему, кое-где оплавленному весенним солнцем снегу, а охрана, рассыпавшись, неслышно закрывала ее от возможных злоумышленников. Было тихо. Тронутый только звериными следами снежный покров сверкал белизной, и Поля снова погрузилась в ощущения того, как течет к ней первородная энергия, свежая, чистая…

– Королева!

Раздалось рычание, глухие ругательства. Полина с удивлением подняла голову, щурясь на ярком солнце, – гвардейцы шагах в двадцати сбоку от нее крутили руки голому обросшему мужику.

– Королева! – снова позвал он яростно. Его швырнули на колени.

Она еще сощурилась, приставила ладонь козырьком к глазам и шагнула вперед. И с удивлением узнала в скрученном дикаре главаря заговорщиков Ольрена Ровента. Сейчас он скалился и утробно ворчал, стоя с заведенными за спину руками, но вырваться не пытался и, кажется, совсем не чувствовал холода.

– Мне нужно поговорить с тобой! – рычаще рявкнул он.

– Ваше величество, не подходите к нему, – предупредил командир группы охраны. Гвардейцы окружили королеву, защелкали затворы автоматов. Часть бойцов прочесывала лес. Им и так попадет от Свенсена, что не заметили Ровента, подпустили близко. Будь у него оружие – вполне мог бы выстрелить или метнуть нож.

– Я один, – сообщил он громко и презрительно оглядел напряженных гвардейцев. – Я не нападу, клянусь. Мне надо, чтобы ты послушала меня!

Пол сжала зубы и, отвернувшись, пошла к опушке, где ждали машины. Этот берман хотел убить ее Демьяна.

Позади раздались раздраженное рычание, звуки возни, быстрых шагов и ударов. Пол, не оборачиваясь, ускоряла шаг, хотя внутри все сжималось.

– Прошу! – крикнул он сдавленно. – Ваше величество!

Вышло у него это так, будто он через силу выталкивал из себя слова. Снова раздались звуки борьбы. Полина еще ускорилась.

– Моя королева! – прокричал Ровент со злостью, сквозь которую пробивалось отчаяние. – Ты моя королева! Я прошу! Прошу тебя о милости!

Пол поморщилась, потерла ладонью замерзшие нос и щеки и со вздохом остановилась.

«Твое слово – милосердие», – прозвучал у нее в голове тонкий и скрипучий голос доброго Тайкахе, мудрого Тайкахе. И Полина обернулась. Линдмор, отбиваясь от охраны, рвался за ней, но его отшвыривали, пытались вязать, он ревел и бился в руках гвардейцев, и в чертах Ровента проступало все больше медвежьего.

– Уберите его скорее! – резко скомандовал командир группы.

Полина снова вздохнула.

– Стойте, – звонко приказала она и подняла руку. – Он просил о милости, и я не откажу. Только, пожалуйста, дайте ему во что-нибудь одеться.

– Чего ты хочешь, Ольрен Ровент? – спросила она, когда бермана, уже одевшегося, подвели к ней. Глава клана одичал, зарос, и глаза его были звериными. А еще – тоскливыми.

– Король наказал нас, – сказал он глухо. – По праву своему наказал, я не оспариваю его право. Он связал нас с тобой своим словом, и, когда мы стали оборачиваться после полудня, поняли, что ты возвращаешься.

– Возвращаюсь, – согласилась Полина. – Благодаря Демьяну. Так чего же ты хочешь, Ровент? Отменить наказание? Считаешь, что оно сурово, после того как вы предали и его, и меня?

– Нет. Будь моя воля, я бы не оставил в живых нарушивших слово и пошедших против Хозяина лесов, – рычаще проговорил Ольрен. – Наказание мягко, и король проявил слабость.

– Чушь какая! – резко ответила Полина. – Только глупые люди принимают милосердие за слабость!

– Ты чужачка! – рыкнул Ровент, оскалившись, но Пол, выпрямившись, выдержала его дикий взгляд, и он моргнул удивленно – медвежьи черты снова пропали – и опустил голову. – Ты многого еще не понимаешь, потому что чужая Бермонту, – продолжил он тише. – Но ты смела и верна, и я клянусь, что больше не пойду против тебя.