— Тут, по-видимому, все такие же варвары, как и этот четырнадцатый принц… — Встрепенувшись и поправив свалившуюся на глаза прядь волос, злобно обронила женщина.

— Поздно поняли это маменька… А я ведь говорила папеньке о том, что этот Карл чёртов деспот, тиран и садист. Одна его выходка с Зорфами чего стоила, а вы меня замуж отдать за его хотите! — злобно прорычала Элизабет, черноволосая, высокая дочь герцогини, что и лицом и повадками полностью пошла в строптивую и непокорную мать.

— Была бы чутка умней, то поняла бы, что сделано это всё было лишь для нашего с тобой блага, — с интересом разглядывая улицы и местных жителей Нивграда, стараясь зацепить сестру, проговорила светловолосая Шарлотта, что в свою очередь позаимствовала при рождении черты лица отца и ум матери.

— Какое к чёрту благо, дура! В столице будет куда безопаснее… — Возразила младшей Элизабет. — Там ведь армия Героического второго принца, и папеньки…

— Сама ты дура и героический твой принц дурак. Папенька не от хорошей жизни пошёл на мятеж, и сейчас рискует там своей жизнью ради нас и непутёвых братцев, — недовольно отозвалась младшая Шарлотта.

— Что? — влюблённая во второго принца, злобно набычилась Элизабет.

— А то, если папенька Дункан не будет уверен в безопасности своих земель, а также наших с тобою жизней, он наверняка убьёт второго принца, вернув столицу законному наследнику. Он сделает всё во благо империи, своей семьи и…

— Заткнулись обе, и Шарлотта, доченька, мы на территории потенциального врага, будь добра держать свой язычок за зубами. Ибо излишки ума имеют свойство изливаться из человеческих тел, — тяжело вздохнув, прервала умную не по годам дочку Матильда. В их городе практически все политические фракции поддерживали второго принца, в случае второго мятежа, что затевался её мужем, их бы убили, точно так же, как скорее всего убьют Дункана после того, как для армии первого принца откроются врата.

После подобного, скорее всего они потеряют всё своё Герцогское наследие и единственным шансом не пасть до уровня знатных куртизанок, из коих сама Матильда и происходила, было сосватать дочерей на ком-то побогаче. Желательно на той же императорской крови. Тогда, после гибели Дункана, она ещё имела возможность сохранить часть его земель, а также своё тело для самой себя. Она любила мужа, но его откровенное прощание перед уходом и происходящее вокруг лишь в очередной раз подтверждали мысль, что нужно учиться выживать без сильного мужского плеча. Ибо на сыновей идиотов, пожелавших остаться при дворе всё тех же враждебно настроенных к первому принцу аристократов — она положиться не могла. Скорее всего, двух её мальчиков ждёт тоже будущее что и отца… Но и плевать, мужчины глупы, и пока у неё есть её девочки, она точно не погибнет и не даст им пасть на дно, с коего его бабка и мама так долго выбирались.

Карета медленно ползла по городу. Мать со старшей дочерью нервно хихикая обсуждали «а какой же этот принц», пока любознательная Шарлотта растопыренными глазами оглядывала очень чистые и ухоженные на её взгляд улицы.

— Божечки… — Внезапно, средь спокойных улиц на глаза младшенькой попалась голова насаженная на кол, с подвешенной на ту табличкой.

— Что там, что там?! — подскочив к окну Шарлотты и уставившись в стекло, любознательно спросила, а после охнув, поинтересовалась у младшей: — Что там написано?

— «Я судья, судивший за золото, теперь тело моё в земле, а лик предостерегает вас и просит жить по закону и на совесть!» — зачитав это, светловолосая, впервые глядя на покойника или вернее на то, что от его осталось, смогла улыбнуться. Уродливая голова скорее вызывала у той смех, чем страх. Папенька Шарлотты расправлялся с неугодными похожим образом, но чаще всего это были враги желавшие тому смерти, воров из власти чаще всего наказывали поркой и штрафом, а тут голову с плеч… — Тебе бы, Элизабет, в твои то годы хотя бы читать научиться, тыж вообще дура дурой…

— Сама ты дура, а я Герцогиня и выше какой-то там грамматики… — Злобно фыркнув и в очередной раз мысленно упрекнув местного принца в варварстве, вернулась на своё место Элизабет.

Проехав ещё немного, карета встала. Поинтересовавшаяся происходящим Герцогиня получила растерянный ответ кучера: «впереди затор». Высунув голову Матильда с удивлением обнаружила переполненную людьми рыночную площадь. Подобное скопление свободных граждан, не рабов, в их городе происходило разве что по праздникам, да и то не в таких количествах, а тут не только чернь на улицы высыпала, но и торговцы, аристократы — все перемешались в кучу.

— Что там происходит? Кто устроил праздник спустя всего пару дней после кончины Божественного Императора?! — подозвав к себе провожатого, отправленного довести гостей до резиденции принца, поинтересовалась с недовольством Матильда.

— Будь сегодня праздник, я бы вас через город не повёз… — Злобно и чересчур для прислужника высокомерно, произнёс провожатый. Вырвавшись вперёд, тот вместе с личной стражей Герцогини принялся разгонять переполненную толпами площадь.

Всё больше и больше удивляясь этому месту, при этом раздражаясь не утихающему зудению старшей сестры, любознательная Шарлотта, подобрав в одну руку платье, второй распахнула дверь и в прыткой манере выскочив из кареты, под злобные выкрики матери запрыгнула на место кучера.

— Почему на их улицах так мало рабов, я вообще не вижу, чтобы на эшафоте проводились хоть какие-то торги. Принц Карл что, запретил рабство? — прикрикнув, дабы провожатый услышал, спросила младшая. Видя искреннюю заинтересованность, улыбнувшийся провожатый, что до глубины души был предан и верен четырнадцатому принцу, чутка сбавил хода и чтобы малышке не пришлось кричать, приблизился к той.

— Ошибаетесь, юная барышня. Рабы — это главное сокровище Нивграда, — вспоминая отцовскую мастерскую и то, с каким потоком в карманы бати потекли деньги после возвращения принца, заявил мужчина.

— Но тогда где же ваше сокровище? Почему его не продают? — не унималась Шарлотта.

— Потому что они в нашем городе стали бесценны. Вы не купите раба в Нивграде не потому, что их тут нет, а потому, что они не успевают к нам доехать, как более предприимчивые торговцы скупают всех доступных мужчин и женщин, даже детей и стариков, — всё шире усмехаясь от округлившихся от удивления глаз молодой герцогини, произнёс стражник.

— Но ведь в Нивградских