Естественно, события этого бурного дня вытрясли из меня все силы — я ощутил это, рухнув в кровать. Несколько минут поворочавшись в благоухающих простынях, повздыхав и поохав, я подумал, что все хорошо, что хорошо кончается, загадал желание, чтобы Вера Бунина послушалась моей эсэмэски и покинула мой дом, отдав ключи Ольге, после чего погрузился в сон.

Где-то я прочел простую и замечательную фразу о том, что, когда человек счастлив, время для него летит незаметно. И вот, в этот зарождающийся день октября по всему выходило, что я был абсолютно несчастлив, потому как, проснувшись, несколько минут лежал, буквально кожей ощущая, как время невообразимо медленно тянется, в душе растет тоска, а в голову приходят мрачные мысли в духе «Зачем я прилетел к отцу?» и «Что делать дальше?».

Весь дом был погружен в тишину, а когда серый рассвет стал вползать в комнату, я услышал, как отец неторопливо спустился на кухню и включил кофейный агрегат. Старый Лис жаворонок: встает очень рано, ложится сразу после десяти вечера, трудится без счета времени, все свои силы отдавая родной фирме. Стало быть, можно с полной уверенностью сказать, что собственные благополучие и обеспеченность он честно заработал.

Следующей моей мыслью было, что, раз уж я проснулся, лучше по-быстрому встать и присоединиться к отцу: выпить в его компании чашку кофе, обсудить труды праведные на благо родных «Садов», а заодно договориться о безвозмездной аренде автомобиля из его гаража, чтобы свободно передвигаться по Парижу.

В одно мгновение я ощутил прилив сил, вскочил, оделся и почти кубарем скатился по лестнице на кухню.

— Ты уже встал? — удивленно вздернул брови Старый Лис. — Это я только приветствую. И что ты теперь намерен делать?

Устроившись за столом и приняв чашечку горячего кофе из его рук, я кратко изложил свои планы на ближайшее время и конкретно — на этот день: работать на «Сады Семирамиды» в поте лица, первым делом побеседовав на месте с моим парижским коллегой Анри Бюссе о наилучшем оформлении сайта фирмы — и прочее, прочее, все в том же духе.

Выслушав, отец бросил на меня недоверчивый взгляд и даже покачал головой, высказав вполне здравое предположение, что, скорей всего, Анри не будет в восторге от моего вмешательства в его дела.

Я заверил отца, что проявлю массу корректности и буду при Анри лишь смиренным наблюдателем, при необходимости все «оформив» как прекрасную возможность лишний раз поучиться у настоящего аса рекламы.

Отец в общем и целом согласился. Пара минут — и мы решили с ним вопрос с автомобилем (я «арендовал» его зеленый «Рено»), после чего расстались на некоторое время, вновь разойдясь по своим комнатам.

Очутившись в своей комнате, пристроившись на софе, неожиданно я вновь уснул и пришел в себя ближе к обеду, услышав радостные вопли Лулу во дворе, где она азартно играла в футбол с псом, который, судя по всему, вполне осознал, что у него реально появились великолепные хозяйка и место жительства, и пребывал оттого в состоянии перманентного восторга.

Я потянулся, зевнул, лениво спустился на кухню, где пообедал, выяснил у раскрасневшейся от беготни Лулу, что отец в своем кабинете завершает работу по счетам, после чего собирается ехать в офис. Не дожидаясь его, я прыгнул в «Рено» и первым отправился на работу.

Я неторопливо ехал по улицам и проспектам, и во мне возрождались радость и жизнелюбие, как всегда бывает при встрече со старым другом. Париж! Древний и вечно молодой, сонный под покрывалом дождей предзимья и великолепно-сумасшедший в пору цветения, то серый и мрачный, то пронизанный ослепительными лучами солнца. Живой! Живой город, каждый раз по приезде словно открывающий мне свои дружеские объятия. Для меня Париж не менее реален, чем тетушка Мила из Одинцова, а потому теперь, щурясь от солнца, что щекотало меня сквозь ветровое стекло, я готов был рассмеяться: здравствуй, Париж!..

Но мое приподнятое настроение едва не подпортила жуткая Вера Бунина — неожиданно раздался звуковой сигнал сотового, и на его экране высветилось сообщение: эсэмэска от фурии! Я тут же отшвырнул телефон в сторону, а из головы постарался выкинуть Веру Бунину, заставив себя улыбнуться пошире — черт возьми, продублируем сказанное: я — в Париже! В дивном городе, с которым меня связывает масса прекрасного и светлого, ведь здесь мы с сестрой Ольгой ежегодно проводили в общей сложности месяц-два-три, отправляясь на каникулы, а то и просто на выходные к отцу.

Вдруг я подумал, что свой первый день по приезде не следует сразу же посвящать работе – для начала неплохо бы встретиться со старыми друзьями и просто с приятными людьми. Надо ли говорить, что в Париже у меня таковых – воз и маленькая тележка! И среди всех имен и лиц, связанных с вечной сказкой Парижа, на этот раз первым на память мне пришло одно: Аиша.

Наверное, у многих это имя вызовет улыбку: тут же на память придет песенка алжирца Халеда о красавице Аише, к ногам которой несчастный складывает жемчуга и драгоценности, а она при всем при том проходит мимо, словно и не видит влюбленного страдальца. Когда несколько лет назад нас с Аишей представили друг другу на одной из парижских тусовок, я, помнится, едва услышав ее имя, расплылся в улыбке, а она строго погрозила мне пальчиком: «Только, пожалуйста, не начни напевать ту самую песенку!..»

Аиша Мистроне с первых же мгновений вызвала у меня симпатию: миловидная девушка с длинными темными волосами, карими глазами и лукавой улыбкой, она словно излучала доброту и жизнерадостность. Отец — итальянец, мать — египтянка, а сама Аиша, плод любви и единства семейного союза Мистроне, стала коренной парижанкой, блестяще окончив Сорбонну и успешно работая в прессе. А в тот, первый вечер нашего знакомства нас подружили арканы Таро.

Не знаю, как кто, а меня с детства притягивала магия карт. Бывало, в деревеньке под Тамбовом, в гостях у моей любимой бабули Варвары я часами мог, открыв рот, наблюдать, как она неторопливо раскладывает засаленные карты в таинственный рисунок на столе и, указывая то на одну, то на другую сморщенным пальцем, рассказывает удивительные истории своим бабулькам-соседкам, а также их дочкам и внучкам — всем тем, кто просил ее «погадать».

Сам я никогда даже и не пытался освоить науку гадания, но вот интерес к искусству мастеров имею немалый. Несколько минут легкой болтовни с Аишей — и сам собой всплыл завораживающий меня факт: моя новая знакомая — великая искусница в гадании на картах Таро.

В тот же вечер мы с ней уединились в тихой комнате, подальше от танцующей и поглощающей спиртное молодежи, и Аиша нарисовала яркую картину: краткое, но увлекательное обучение в вузе, встреча с любовью всей моей жизни, необыкновенные радости и бесконечные проблемы, с этой любовью связанные, а также отъезд матери в далекую жаркую страну.

Серьезно отнестись к этому гаданию меня заставили уже первые слова о моем «увлекательном» обучении: дело в том, что тем летом я приехал в Париж, уже будучи новоиспеченным студентом актерского факультета ВГИКа. Ну а на предсказания насчет «краткости» обучения мне только и оставалось, что приподнять бровь — в то время я был уверен, что успешно окончу вуз. И тем не менее все сбылось с великой точностью: во ВГИКе я продержался лишь один год, но зато с первых же шагов повстречал синеглазую Соню Дижон — любовь всей моей жизни, с которой с тех самых пор мы перманентно ссоримся, миримся и даже время от времени изменяем друг другу, при всем при том ни на мгновение не теряя живой нити, что связывает наши влюбленные сердца. Сбылось и предсказание насчет маминого отъезда — как только я забрал документы из ВГИКа, она решилась-таки отправиться по приглашению своих бывших студентов работать в танзанийский национальный парк Серенгети (жаркая страна!).