— Дай тарелочку! — попросил я.

Она встрепенулась и, шагнув ко мне, достала из шкафчика над мойкой голубую пластмассовую миску и три широких бокала из толстого стекла. Я сам такие люблю: устойчивые и смотрятся хорошо.

Через десять минут Катя, слопав половину зефира и выпив изрядное количество сока, удалилась с бананом в комнату — играть на компьютере в «живое яйцо». Не знаю, что за игрушка, — не резался.

Светка до сих пор молчала. И лишь сделав глотка три из банки, произнесла изменившимся голосом:

— Ты видел ее?

— Кого? — не понял я.

— Катю!

Света пытливо и, как мне показалось, настороженно посмотрела на меня. Ну, чего уж теперь! Подумаешь, страшная тайна!

— Видел. Милый ребенок. Сколько ей?

— Вроде пять.

— Точно не помнишь, да? — попробовал пошутить я.

— Точно не знаю. Она сказала, что ей пять лет.

— Так она тебе что, не родная дочь? — удивился я.

Надо же! Не знал, что в наше время вот так просто усыновляют детей. Светка же молодая еще, могла бы своего родить.

Я с интересом смотрел на нее. Света встала, походила по кухне. Потом вышла на балкон. Да чего она переживает-то? Из-за Андрея, что ли? Влюбилась уже, планы строит?

Я сразу сник. Как ни странно, меня не смутило неожиданное появление ребенка. А вот мысль о сопернике моментом выбила из колеи.

Света вернулась и, усаживаясь, подвинула табуретку поближе ко мне.

— Стас, значит, я не сумасшедшая, раз ты тоже видишь Катю?

Я опешил.

— А почему…

И тут неожиданно сообразил. Разрушенный дом… Кирилл, находящийся неизвестно где, но спокойно говорящий со мной по телефону…

— Не хочешь ли ты сказать, что видишь Катю первый раз?

— Вот именно! Когда я шла утром на свидание, у меня еще не было дочери. А теперь она таинственным образом появилась. Я думала, что мама с Маринкой шутят, что это к соседям родственники с девочкой приехали.

— И что, нет? — заинтересовался я. Да и как я мог не интересоваться, когда такое творится!

— Она у меня в паспорте записана. Как дочь.

Я обалдело смотрел на Светку.

— А ты что, сразу проверять полезла? — только и мог вымолвить.

— Не проверять, — вздохнула Светка, — мне бы и в голову не пришло проверять, я не сомневалась, что мои прикалываются. Просто Маринка попросила карточку на проезд. А я проездной всегда кладу в паспорт — не мнется и доставать удобнее, чем из кошелька. Ну вот, я полезла и наткнулась…

— На запись? — зачем-то уточнил я, хотя и так все было ясно.

— Угу, — жалобно промычала Светка, — какой-то ужас!

Я ничего не понимал. Но ведь еще классик сказал, что с ума сходят поодиночке, а не скопом!

— Знаешь, а у меня дом рухнул! — сообщил я, чтоб хоть как-то ее подбодрить.

— Как?!

Широко распахнутые Светкины глаза раскрылись еще шире.

— Да вот… Прихожу, а там — бульдозер развалины сгребает. А рабочие говорят: пятиэтажку снесли.

— А! — засмеялась Света. — Я уж испугалась!

— Я тоже. Я же в башне живу, в двенадцатом. Жил, вернее..

— Ой!

Она, пораженная, замолчала.

Некоторое время мы, не говоря ни слова, прихлебывали «Джин-тоник». Тишину нарушали лишь доносящийся из комнаты писк компьютерной игры да периодические Катины возгласы — возмущенные или довольные. Я понимал, что Света ждет от меня помощи, поддержки, ответов на вопросы, каких-то действий. Но лишь упрямо рассматривал красноватый рисунок обоев. Блин! Надо же что-то предпринять! Но что?

Я обвел взглядом крошечную кухоньку, словно пытаясь найти решение. Но ни белый чашеобразный абажур, ни холодильник со множеством прилепленных магнитиков — фруктов, снеговичков, домиков, — ни странная четырехконфорочная плита, ни бархатный фиолетовый бегемотик, сидящий передо мной на столе, помочь мне не желали. Я взял бегемота и чуть встряхнул. Внутри пересыпались шарики силикагеля. Потом вновь посмотрел на плиту. Интересно…

— Свет, а почему у вас плита газовая? — медленно произнес я.

Сидящая к плите спиной Светка резко обернулась. Потом вскочила, оглядела конфорки, коробок спичек вверху на полочке и висящую на крючке красную кремниевую зажигалку.

— Не знаю… — изумленно протянула она, встретившись со мной взглядом.

Почти во всем городе плиты электрические. Газ — только в старых кирпичных домах у вокзала. В наших районах его сроду не было.

Что же это такое, а?

Я твердо уверен: ничего нелогичного не бывает. Все объяснимо. У любого явления есть причина и следствие. А если явление нереально? Абсурдно?

— Слушай, — мне в голову пришла мысль, — ты не могла бы осмотреть квартиру и выяснить, что не так? Что изменилось? Может, кроме плиты еще какие-то вещи пропали или появились?

— Кроме плиты и ребенка, — мрачно сказала Светка, — угу, сейчас проверю.

Она отправилась проводить ревизию в трех комнатах, ванной, туалете и коридоре, а я пошел взглянуть на Катю. Для своих лет ребенок довольно ловко справлялся с витиеватой аркадой, вовремя успевая перепрыгивать полувылупившимся цыпленком через пропасти и стрелять из немаленьких размеров пистолета. Девочка не обращала на меня внимания, и я с интересом разглядывал ее серьезное личико. На Свету Катя почти совсем не похожа. Вот разве что разрез глаз — чуть раскосые — и брови так же хмурит. Интересно, кто наградил ее белокурыми волосами?

Странно, что я уже думаю так, будто ребенок появился естественным путем, а не возник из воздуха.

Вернулась Светка, и мы ушли на балкон курить. Вернее, курила она, я-то бросил два года назад.

— Вроде ничего не откопала. Только Катькины вещи — раньше же их не было. А теперь половина гардероба забита детскими шмотками. И игрушек здоровый ящик, в основном — пистолеты, роботы, конструкторы. Динозавры еще. Жутики всякие, — засмеялась Светка, выпуская дым.

— Бегемот тоже ее, — зачем-то уточнил я.

— Нет. Бегемот, видимо, Маринкин. Катька спрашивала разрешения его взять. Тут как раз ты пришел, и она про него, слава богу, забыла.

— Почему «слава богу»?

— Маринка ужасно злится, когда ее вещи таскают.

— Понятненько.

Хотя ничего мне не понятно. Совсем.

— Интересно, у Андрея тоже чудеса творятся? — спросила вдруг Света.

Ха! Андрей. Я про него успел забыть. Он сам то еще чудо, этот Андрей. Непонятно откуда взялся. Наверное, тем же манером, что и Катя.

— Стасик, а чему ты так удивился? Когда нас на пристани увидел?