деятельности? Ведь чтобы посадить Магнитского, было задействовано огромное количество людей – оперативники, следователи, судьи, люди из разных ведомств и регионов. И получается, все это было кем-то могущественным организовано и сфабриковано. Можно, конечно, предположить, что раз сумма украдена немаленькая (230 миллионов долларов!), ее на всех хватит – и этому дал, и тому. И вот упекли Магнитского за решетку, пытают: забери свои слова обратно, мы тебя отпустим.

Возникает вопрос: а в чем, собственно, опасность таких обвинений? Почему его надо было пытать, а потом убивать, причем не сразу, а через год? Браудер отвечает: в конце должен был состояться суд. Ровно через год – столько времени дается на предварительное заключение.

Браудер демонстрирует всем, что он очень хорошо знает, как все устроено в России. Он там долго жил. На Западе эта позиция оправданна, вызывает доверие. В этом смысле даже по отношению ко мне он держался немного свысока – мол, уж он-то как никто погружен в российские реалии. С его-то опытом деловой жизни в России, опытом общения с властью!

Он говорил: в России долго держат в предварительном заключении, но даже для него есть какие-то сроки. В конце года заключения Магнитского должны были судить. И вот незадолго до суда его и убили.

Я спрашивал – в то время еще без задней мысли, – а почему его все-таки раньше не порешили?

А Браудер объяснял: мол, все-таки надеялись выбить из него отречение. Но сделать это не удалось, а уже подходило время для суда, на котором Магнитский публично всю эту банду обвинил бы и изобличил. Сперва в узком кругу обвинял – а теперь изобличит на весь мир… Вот чего они все боялись. Тогда его и решили убить. Для западной аудитории это звучит вполне логично.

Но когда я стал разбираться, возникли новые вопросы. Магнитскому предъявили обвинение - формально законное, его подозревали в налоговых преступлениях. Суд состоялся бы по конкретному делу, каким бы фальсифицированным, по мнению Браудера, оно ни было. А именно - уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах. Вот что должен был рассматривать суд, а не принципы какие-то религиозные. И в рамках этого дела и этого суда Магнитского, вероятно, и осудили бы. Конечно, теоретически могли и оправдать. Но Браудер как раз исходит из того, что все было контролируемо и проплачено - и следователи, и все тюрьмы (а их было несколько, и это другая, не следственная система), и врачи, и судьи. Из той самой большой суммы. Но если они такие могущественные, эти милиционеры, если они смогли подкупить столько народу в разных городах - Москве, области, Казани, Петербурге, Новочеркасске, Рыбинске и много где еще (ведь в афере по возврату налогов были задействованы и арбитражные суды, и налоговики, причем не только в Москве, и ФМС и т. п.), - если была создана такая огромная мафиозная сеть и влияние этой «банды милиционеров» было столь велико, то что мешало просто отправить одного человека на годы в темницу? К тому же Браудер упоминал о том, что эта банда и других людей арестовывала и упекала на длительные сроки. А суд, мол, проштампует что надо. Так если уж всемирно известного мультимиллиардера Ходорковского упекли - в чем проблема? Зачем же все-таки убивать?

Такие вопросы стали возникать уже при работе над первыми вариантами сценария. Вопросы пока невинные. Но я постепенно начал понимать, что Браудер в своей хорошо структурированной пьесе все же допускает противоречивые ходы. С одной стороны, он говорит, что действие происходит в пространстве «тотального беззакония», то есть в России, при власти «коррумпированной полиции» - а Браудеру важно нападать не просто на чиновников, а именно на МВД, которое ведет следствие по делам, заведенным на него самого. А с другой стороны - он приводит мотивацию дальнейших поступков полиции по отношению к Магнитскому, исходя из типично западного набора стереотипов. Как будто эта часть истории происходит уже не в коррумпированной России, а, скажем, в Италии. Где мафия, конечно, имеет определенную силу, но тем не менее есть независимые суды и честные и харизматичные прокуроры, которых надо бояться. Где надо что-то доказывать или, наоборот, скрывать какие-то показания, устранять тех, кто мог бы их дать.

То есть все очень хорошо ложится именно на западное восприятие, которое, как в смартфоне, автоматически переключается с одного источника связи на другой. Когда надо - wi-fi, когда надо - сеть. Когда хотите - тотальная продажность России, когда изволите - чуть-чуть подмоченное римское право. При этом единство времени и пространства в пьесе не нарушается.

Постепенно я стал замечать и другие слабые звенья в рассказе Браудера.

Фундаментальное, согласно его версии, событие, которое он выделяет и в первом, и во всех последующих интервью, - это то, что Магнитский обвинил милицию в краже 230 миллионов долларов из казны. Браудер называет дату, когда прозвучало это обвинение - 7 октября 2008 года, -а дальше выводит причинно-следственную связь между этим актом, тюремным заключением и гибелью юриста. Через месяц с небольшим после обвинения, отмечает Браудер, Магнитского арестовывают.

Тут сразу возникает один вопрос: почему ни в СМИ того времени, ни даже в презентациях самого Браудера, которые он регулярно выпускал, нет ни одного указания на то, что Магнитский сделал столь разоблачительные обвинения? 27 ноября 2008 года, когда Магнитский был уже за решеткой, «Новая газета» (которая впоследствии с воодушевлением распространяла историю Магнитского по версии Браудера) публикует подробную статью Юлии Латыниной «Мартышки» с административным ресурсом» о краже 230 миллионов, где фигурируют все действующие лица этой драмы, кроме... главного - Сергея Магнитского. О нем ни слова. Может быть, он все-таки не был главным?

В марте 2009 года, на четвертом месяце тюремного заключения Магнитского и 9 месяцев спустя после его первых якобы разоблачительных показаний против милиционеров, в очередной powerpoint-презентации Браудера, и, почему-то, лишь в английской ее версии, впервые появляется упоминание о Магнитском. Тут его называют аналитиком, не юристом. В числе юристов, которых преследуют российские правоохранители, упоминаются адвокаты Эдуард Хайретдинов и Владимир Пастухов (он же автор «Новой газеты»). Фигурирует в этой презентации и соучредитель консалтинговой компании Firestone Duncan и партнер Сергея Магнитского Джеймисон Файерстоун, который регулярно без проблем появлялся в России по крайней мере до конца до 2010 года (а может быть и 2012-го).

На протяжении периода с 24 ноября 2008 года по 16 ноября 2009 года, когда Магнитского, по ретроспективной версии Браудера, ежедневно пытали в тюрьме за то, что он изобличил коррупционеров, российские правозащитники, после смерти Магнитского изображавшие