«Вечность в другом мире — нелегкая судьба. Ты не найдешь тампокоя, лугов, залитых светом, и веселья, способного поддержать истомленнуюдушу».

— Но мне все это не нужно, если моя дочь в опасности. Я нехочу, чтобы она прошла мой путь.

«Жизнь твоей дочери — всего лишь капелька в море вечности.Ты действительно готова на бесконечность в другом мире ради чего-то стольскоротечного?»

Рианнон прижалась бледной щекой к головке малышки иответила:

— Да, Эпона.

Богиня улыбнулась, а Рианнон, которая находилась на порогесмерти, почувствовала неописуемую радость.

«Наконец-то, моя Возлюбленная, ты победила себялюбие ипослушалась своего сердца. — Богиня воздела руки к небу. — Прайдери, бог тьмы илжи, я не уступаю тебе своего права на эту жрицу! Если ты хочешь завладеть еедушой, то попробуй сначала победить меня!»

Из ладоней Богини ударила молния и расколола черную тень,которая тут же убралась на край опушки. Раздался жуткий крик. Неестественнаятьма полностью растворилась, оставив после себя лишь обычные уютные сумерки.

— С моей души свалился груз, — прошептала Рианнон дочери.

«Это потому, что твоя душа освободилась от влияния тьмы.Такое произошло впервые с тех пор, как ты перестала быть ребенком».

— Мне давным-давно следовало пойти этим путем, — еле слышнопроизнесла Рианнон.

«Еще не поздно, моя Возлюбленная». Эпона опять улыбнулась,сияя безграничной добротой.

Рианнон прикрыла веки от избытка чувств, отнимавших у неепоследние силы, и сказала едва слышно:

— Эпона, мне понятно, что здесь не Партолона. Я больше нетвоя Избранная, но все-таки, не поприветствуешь ли ты мою дочь?

«Хорошо, Возлюбленная. Ради моей любви к тебе я приветствуюМорриган, внучку Маккаллана, и дарую ей свое благословение».

Рианнон услышала шорох крыльев и открыла глаза. Эпона к томувремени исчезла, зато священную рощу наполнили многие тысячи светлячков. Они товзмывали вверх, то планировали вниз, кружились вокруг нее и младенца. Вгустеющих сумерках они освещали землю так, словно звезды на время сошли сночного неба, чтобы поплясать над опушкой по случаю рождения ее ребенка.

— Богиня услышала твою мольбу, — почтительно произнесстарик. — Она не забыла тебя и позаботится о твоем ребенке.

Рианнон перевела на него взгляд, быстро заморгала, чтобылицо шамана перестало расплываться в ее глазах, и сказала:

— Ты должен отвезти меня домой.

Он посмотрел ей в глаза и ответил:

— Я не в силах вернуть тебя в тот мир, Рианнон.

— Знаю, — чуть слышно прошептала она. — Отвези меня в тотединственный дом, который был у меня здесь, — к Ричарду Паркеру. Он двойникМаккаллана, моего отца. — Рианнон поморщилась, прогоняя прочь воспоминания отом, как Шаннон Паркер поведала ей о гибели этого великого воина, защитникаПартолоны. — Отвези мое тело туда и представь ему Морриган как внучку. Скажиему... — Она умолкла, пытаясь побороть оцепенение, которое быстро усиливалось.— Да, я верю в его любовь и знаю, он поступит как надо.

Шаман торжественно кивнул и спросил:

— Как мне найти Ричарда Паркера?

Рианнон справилась с этим. Она коротко и понятно объяснила,как добраться до маленького ранчо Ричарда Паркера, расположенного недалеко отБроукн-Эрроу. К счастью, старик почти не задавал вопросов и, кажется, понялвсе, что шептала женщина, с трудом переводящая дыхание.

— Я сделаю это для тебя и помолюсь за твою душу. Пусть онаиз другого мира наблюдает за дочкой и удерживает ее от опрометчивых шагов.

— Мое дитя, благословленное Эпоной, Морриган Маккаллан —прошептала Рианнон и поняла, что больше не в силах бороться с оцепенением.

Все еще прижимая дочь к груди, она откинула голову назад, нашишковатый корень.

Светлячки весело кружили вокруг них в такт древнихбарабанов, под звук которых Рианнон, жрица Эпоны, умерла.

Партолона

— Ладно, слушайте, что я скажу! Легкое дело схватками неназвали бы. — Я поморщилась и попыталась улечься поудобнее на огромном пуховомматрасе, прозванном мною зефириной.

Усталость оказалась невероятной. Тело так ныло вовсевозможных местах, что в конце концов мне пришлось сдаться и довольствоватьсяочередным глотком пряного вина, поднесенного к губам услужливой нимфеткой.

— Иначе роды считались бы чем-то вроде дружеских посиделок,— продолжила я. — Женщины тогда говорили бы: «Ой! Кажется, мне пора навечеринку, ребенок скоро появится. Ура!» Но не тут-то было. Никто так невыражается.

Аланна и ее муж Каролан, который только что принял мою дочь,оглянулись на меня и расхохотались. Их смех подхватили хорошенькие служанки,которые прибирали в комнате, суетились вокруг меня и всячески старалисьугодить. Должна признаться, мне нравилось, что они меня так опекали.

— Не понимаю, что тут смешного. Через пару месяцев ты самапоймешь, о чем я тут толкую, — напомнила я Аланне.

— Я рассчитываю, что вы будете держать меня за руку и неотойдете ни на секунду во время этого события,— с явной радостью произнесла мояподруга и чмокнула мужа в щеку.

— Согласна. Предвкушаю участие в очередных родах, но тольков качестве держательницы руки.

— Мне казалось, женщины быстро забывают о родовых муках.

Я взглянула на мужа, кентавра Клан-Финтана. Сила ивыносливость этого верховного шамана не шли ни в какое сравнение с людскими, нов данный момент он почему-то показался мне потрепанным и усталым, словносражался в какой-то адской битве, а не стоял под боком рожавшей жены. Между прочим,это продолжалось целый день.

— А ты скоро такое забудешь? — поинтересовалась я с видомзнатока.

— Вряд ли, — без шуток признался муж и, наверное, в тысячныйраз за минувший день наклонился, смахнул у меня с лица мокрую прядь и нежнопоцеловал в лоб.

— Я тоже. Думаю, все эти утверждения насчет того, чтоженщины якобы забывают боль при родах,— одна большая ложь, придуманнаяошалевшими мужьями.

По комнате разнесся басовитый смех Каролана.

— Вынужден согласиться с вашей теорией, Рия, — сказал он.

— Превосходно. — Я нахмурилась, глядя в его спину. — Мойдоктор даже не подумал упомянуть об этом до того, как у меня начались роды?

— Совершенно верно, миледи. — Я уловила в его голосе скрытоевеселье. — Толк от этого был бы невелик. Если и стоило об этом упоминать, то дотого, как вы легли в постель с кентавром.

Я фыркнула, нарочно подражая мужу, и Каролан сноварассмеялся.