На кой хрен мне опекун? — меня аж передергивает от возмущения.

Он резко останавливается и разворачивается. А я не успеваю.

И снова с разбега врезаюсь в мощное тело.

— Моя подопечная не должна выражаться, — его голос гремит сердито.

Сглатываю, замерзая под ледяной яростью голубых глаз.

— Все ясно? — он наклоняется и шипит у меня над самым ухом.

Я даже чувствую его дыхание. Но не обжигающе горячее, как тогда, а такое же ледяное, как взгляд.

Отшатываюсь, стараясь увеличить расстояние.

— Ага, — киваю я.

— Повтори, — требует он.

— На кой хрен мне опекун?

— Ты что издеваешься? — почти ревет он.

— Нет, — честно качаю головой. — Я думала, ты не услышал мой вопрос и…

— Екатерина! — в его голосе появляются рычащие нотки. — Не зли меня.

— Ты не ответил на мой вопрос, — холод его глаз отпускает, страх потихоньку отступает.

Я вскидываю голову и смело встречаю его рассерженный взгляд. Я привыкла бороться. И просто так это не уйдет. Лишь бы только он не вспомнил меня…

— По завещанию положено, — отвечает он после того, как мы меряемся взглядами.

— Чего?

Но на этот вопрос он уже не собирается отвечать. Подхватывает меня под руку и тянет к стоянке.

— Садись, — он распахивает передо мной дверцу какого-то прямо инопланетного корабля, а не машины.

Огромная тачка, темные полированные бока, блестящие диски, колеса по размеру больше похожи на турбины, в салоне запах кожи. Все дорого и нереально.

— Я не могу, — качаю головой.

Замечаю удивленно вскинутые брови.

— Я грязная, — развожу руки в стороны, демонстрируя всю красоту испорченного пальто.

Он, не слушая меня, распахивает багажник, закидывает туда мою сумку.

— Ты меня не слышишь? Я все испачкаю в твоей дорогой машине, — чеканю зло.

Ну конечно, кто будет слушать бедную родственницу?

Сейчас подстелет мне клееночку и поедем.

— Держи, — он протягивает мне что-то темное и вязанное.

Я неуверенно беру из его рук свитер или кофту, руки обдает теплом настоящей шерсти или кашемира или хрен знает чего там еще.

— Я…

— Так и будем стоять здесь? — я вижу, что он начинает сердиться.

— Нет.

Послушно скидываю пальто на его руки и натягиваю свитер. Он огромный, почти такой же как и его хозяин.

Настоящая шерсть быстро согревает озябшее тело, обволакивая меня, нос щекочет резкий аромат дорого парфюма. Неосознанно прижимаюсь щекой к своему плечу, пытаясь ощутить так необходимое тепло и вдохнуть поглубже этот аромат.

Открываю глаза и замечаю удивленный взгляд Дмитрия Александровича. Он что серьезно надеется, что я буду его так называть?

Быстро встряхиваю головой, сбрасывая наваждение.

Просовываю руки под волосы и рывком выдергиваю их из-под свитера. Резинка где-то теряется и мои длинные пряди розовым шелковистым водопадом стелются по плечам.

На лице опекуна быстро меняются эмоции. От удивления к восхищению, потом к раздражению и снова к серьезному безразличию.

— По поводу твоих волос мы еще поговорим, — он захлопывает за мной дверцу.

Я практически тону в мягком кожаном сиденье. Оно обволакивает меня.

— А что не так с моими волосами? — оборачиваюсь к садящемуся на водительское сиденье опекуну, состроив уморительную гримасу.

— Их цвет.

— Цвет? Ты не любишь розовый?

Слышу, как от злости скрипят его зубы. Ничего, еще не то от меня услышишь.

— Не очень.

Машина плавно трогается.

Я подхватываю розовую прядь и перебираю ее пальчиками.

— А мне нравится, — говорю твердо и отворачиваюсь к окну.

И Кате нравилось. Это ее проделки. На Хеллоуин я должна была стать Мальвиной, но Катя притащила розовую оттеночную маску для волос. Маска оказалась писец какой яркой и стойкой на зависть перманентным краскам.

Сначала она не хотела смываться, а теперь я периодики обновляю цвет. В память о Кате.

Каждый раз, когда снимаю полотенце перед зеркалом, вспоминаю ее истерический смех сквозь слезы в тот самый первый раз, когда она меня красила.

Катя, Катенька…

— Катя?

Вздрагиваю.

Машина стоит на остановке, раздается настойчивый сигнал автобуса позади.

Поднимаю взгляд и тону в глубоких синих озерах.

Дмитрий смотрит на меня обеспокоенно. На самом дне его глаз рядом с тревогой притаились теплота и сострадание.

Его горячие ладони сжимают мои плечи.

— Катя, что с тобой? — его голос ниже и теплее, чем обычно. Он похож на тот его голос, в клубе…

А что случилось то?

И только сейчас понимаю, что по моим щекам струятся слезы, что губы закушены до боли. Даже солоноватый привкус крови ощущается во рту.

Закрываю глаза, а когда снова их открываю, успеваю заметить во взгляде опекуна странное замешательство.

Словно он увидел что-то знакомое, но никак не может вспомнить, что это и где же это видел…

— Все хорошо, — стираю ладошками влажные дорожки на своих щеках. — А чего стоим?

Глава 4

Добираемся быстро и без происшествий.

Больше без происшествий.

Спасибо опекуну, он не стал допытываться, что со мной не так. Думаю, ему вообще по фигу.

Конечно, явилась тут провинциалка крашенная и хочет отхапать семейных деньжат. С чего ему меня любить?

Но ничего. Прорвемся, Кать. Я вырву твое наследство, если придется, у них из глоток!

Машина плавно притормаживает у огромного здания.

— На выход, — командует Дмитрий.

Ох, нашелся начальник.

Выхожу и сама не замечаю, как мой рот открывается от удивления. Дом реально здоровенный, сколько же в нем этажей? Тьма!

У нас в городе такое не строят.

Двор больше похож на парк: чистый стриженый газон, скамеечки, детская площадка, парковка. А это что? Бассейн? Офигеть!

Живут же люди!

Дмитрий в своей манере подхватывает меня под локоть и тянет к подъезду.

Ох, не то это слово. Подъезд!

Это прихожая или, как их там раньше называли, парадная!

Светлый в разводах камень, колонны, широкая лестница и огромный пушистый ковер.

Дмитрий отпускает мою руку и делает несколько шагов в сторону представительного мужчины в костюме.

Замираю у самой кромки светло-бежевого ковра. Смотрю, как по моим кроссовкам струятся грязные ручейки. Делаю шаг назад и скидываю кроссы.

Наступаю ногами на пушистый ворс. Вот это классно.

Даже через носки ощущаю его тепло и нежность. Интересно, он натуральный? Конечно, да! О чем это я? Здесь все по самому высокому уровню.

Медленно иду вперед, стараясь вобрать в себя все запахи, звуки, ощущения. Запрокидываю голову и разглядываю высокий сводчатый потолок. Никогда такого не видела.

— Екатерина, — гремит совсем рядом и очень сердито.

— А? — опускаю голову и на середине пути от потолка к реальности встречаюсь с ледяными глазами опекуна.

В них плещется злость, нет ярость. Снова.

Да что не так?

Замечаю за его спиной крайне удивленное лицо солидного мужика