— Будь осторожнее. Шпионы королевы, вероятно, уже донесли ей о захвате добычи.

Хокхерст-младший усмехнулся. Опасностью он никогда не пренебрегал — он ею попросту наслаждался.

— Конечно, а как же иначе. Но, между прочим, в пещерах под скалами, да и в других местах, у меня припасено достаточно товара, чтобы заполнить трюмы галеона испанскими кожами, вином и всяческими пестрыми диковинками. Возможно, я проявлю столь неслыханную щедрость, что и весь галеон подарю флоту ее величества, вместо того чтобы оставлять его себе.

Разговор, очевидно, утомил отца. На лбу у него прорезались глубокие морщины: он лишь сейчас с тревогой осознал, насколько глубоко увяз его наследник в опасных интригах, о которых старый лорд до сих пор и не догадывался, иначе удар хватил бы его намного раньше. Об этом он подумал с печальной иронией.

Беспокойство отца не укрылось от Хока.

— Тебе надо бы отдохнуть, — сказал он и встал, готовясь уйти.

Отец поднял руку, чтобы задержать сына на минуту.

— Завтра мы подробно поговорим о более серьезных вещах — завтра, до того как малыш Мэтью вернется из Лондона.

На этот раз беспокойство омрачило красивое лицо Хока.

— Спроси у матери, не сможет ли она ненадолго обойтись без твоего общества, чтобы осчастливить старика парой своих бесценных улыбок? — Усмешка гримасой исказила отцовское лицо. — Я боготворю эту женщину, что тут поделаешь?

Личные покои Шейна занимали восточное крыло особняка Девонпорт-Хаус. Эта часть дома имела, помимо отдельного парадного подъезда, еще и свой черный ход, так что ни у его моряков, ни у слуг не было необходимости заходить в центральную часть дома. В это восточное крыло он сейчас и направился. Он знал, что ему уже приготовлены ванна и два комплекта чистой одежды: костюм для верховой езды, чтобы он мог размять Нептуна хорошей скачкой по знакомым окрестностям, и второй — более торжественный, приличествующий светской гостиной, ибо в этот первый вечер под кровом родного дома Хокхерст намеревался обедать в обществе матери.

Барон, как обычно, позаботился обо всем необходимом — тихо, проворно и без суеты.

Нептун проявлял беспокойство, как будто чувствовал, что скоро пойдет мерить сильными мускулистыми ногами мягкий дерн девонширских полей. Хок потрепал коня по холке, потом оседлал его, низким рокочущим голосом шепча ласковые слова, и вывел из конюшни.

— Завтра отведу тебя к кобыле, — пообещал он.

Отпустив поводья и положившись на волю скакуна, Хокхерст ощутил, как наполняется восторгом его душа. По правде сказать, слишком долго они оба были взаперти; обоим требовалось сбросить избыток энергии и жизненной силы, отдав их невозмутимой природе.

Казалось, человек и конь следуют неким предопределенным путем — через просторные луга, мимо усыпанных розами живых изгородей; этот путь в конце концов привел их к очаровательной каменной гостинице в семи милях от города: им и прежде не раз доводилось наслаждаться здесь отдыхом.

Хорошенькая служанка так и взвизгнула от восторга, завидев Хокхерста.

Ее лицо засияло улыбкой, которую ей не удалось бы скрыть, даже если бы она и захотела.

— Добро пожаловать в дом, милорд.

Она присела в глубоком реверансе, а затем поспешила принести ему высокую кружку с крепким местным сидром. Загорелая рука привычно обвилась вокруг талии девушки, хотя ее имя начисто вылетело из памяти, обычно не подводившей Хокхерста. Девонширский выговор девушки ласкал его слух. Эту полногрудую, пышущую здоровьем деревенскую молодку никто никогда не баловал галантным обхождением, но женским инстинктом мать-природа наделила ее ничуть не хуже, чем лондонских куртизанок. Служаночка низко наклонилась над столом, являя взгляду два аппетитных полушария, и загрубевшими пальцами коснулась рукава его бархатного костюма для верховой езды.

— Вам, милорд, не к спеху так уж сразу и уезжать? — затаив дыхание, спросила она.

Он расхохотался и покачал головой, с удовольствием скользнув взглядом по глубокой ложбинке между грудей. Хок наверняка был самым красивым мужчиной из всех, кого повидала на своем веку бойкая девица, и до сих пор она не могла поверить такому небывалому счастью, что время от времени он заезжал позабавиться с ней. Она с трудом перевела дух: резвое воображение уже перенесло ее в каморку на чердаке, на пуховую перину, где можно будет вдоволь наглядеться на могучее крепкое тело, раскинувшееся на кровати и не прикрытое никакими этими шелками да бархатами.

Внизу живота сладко заныло. Девушка протянула руку за пустой кружкой и игриво произнесла:

— Вот я только подолью вам чего-нибудь горячительного для разогрева, а уж вы мне сможете ответить любезностью на любезность потом… наверху.

Хок громко рассмеялся, вспомнив наконец имя девушки.

— С превеликим удовольствием, Полли.

Пока Полли бежала перед ним вверх по лестнице, Хокхерст пощипывал ее за лодыжки, не отказывая себе в удовольствии просунуть руки к ней под юбки и повыше лодыжек. Впереди был час доброй забавы, когда они с хохотом будут кататься по мягкой постели.

Эх, ничто на свете не сравнится с бесхитростной пылкостью деревенской красотки в самом соку!

Обеденный зал в Девонпорт-Хаусе всегда восхищал его: позолоченная люстра филигранной работы на сотню свечей, стол и стулья розового дерева с изящно изогнутыми ножками и гобеленовой обивкой, в которой сочетались цвета абрикоса и светлого лимона. Буфеты с венецианским хрусталем и массивным серебром. Изысканная живопись на стенах.

В каждой мелочи ощущался тонкий вкус Джорджианы: все выглядело столь же нарядно и благородно, как в лондонском доме, хотя Девонпорт располагался в одном из самых диких уголков страны.

Шейн рассыпался в похвалах по поводу великолепных блюд, предложенных за обедом.

— Я взяла сюда с собой повара из Хокхерст-Мэнор. Мы там провели зиму. Так было удобнее — всего сорок миль до Лондона. — Мать на мгновение закрыла глаза, стараясь справиться с участившимся сердцебиением.

Прошло много лет, но всякий раз упоминание об усадьбе Хокхерст-Мэнор приводило ее в смятение.

Шейн заметил, что мать изменилась в лице.

Он знал, о ком она подумала, но не проронил ни слова. Джорджиана уже овладела собой и закончила рассказ:

— Твой отец дважды ездил к королевскому двору, потом у него было множество деловых встреч в усадьбе. Не знаю, что там произошло в последние недели, но внезапно мы собрались домой, и сразу же, как только приехали, с отцом случился удар. Он тает на глазах, и мне так больно это наблюдать.

— Должен сознаться, его вид и меня потряс. Похоже, силы его совсем покинули, — угрюмо произнес Шейн. — Хотя ум у него остался острым и светлым.

— Благодарение Господу и за это, — с жаром откликнулась Джорджиана.

— У меня много дел в Лондоне. Если я отплыву в конце недели, как ты думаешь: сумеешь одна управиться с отцом?