предоставить выкуп, людей и припасы, чтобы побыстрее отделаться от войска под своими стенами. Всё понятно?

— Да мой царь, — старик от нашего разговора всё ещё находился в лёгком шоке.

— Вот и отлично, — я завершил разговор, поворачиваясь, — завтра утром прибуду в город, подготовь там всё по красоте.

Когда колесницы египтян удалились в лагерь, к одиноко стоящему главе города подошли главы семейств, обступив его.

— Уважаемый, о чём вы говорили? — обратился один из них к замершему старику, который смотрел вслед уехавшему кортежу.

Тот вздрогнул, словно только сейчас отошёл от недавнего разговора.

— Это бог, — безапелляционно сказал он, смотря на свою руку, которой недавно пожимал ладонь высшего существа, — это и правда бог. Лутфи был прав.

Его слова заставили всех вздрогнуть и переглянуться.

— Нам нужно поспешить, — старик опустил руку, — прикажите немедленно доставить в его лагерь свежую еду.

— Так что случилось? Зачем царь отозвал тебя одного? — не понимали остальные.

На что старик покачал головой.

— Я всё расскажу, но сначала быстрее предоставьте ему припасы, после этого разговора я не хочу его злить.

Мужчины всё ещё не понимая, но пошли обратно в город, по пути выслушав разговор, который не мог никогда произойти между царём Египта и главой восставшего города. Этого не было нигде и никогда.

* * *

То, с какой скоростью в лагерь стала поступать еда и вино, потрясло всех военачальников, они попытались осторожно узнать у меня, что я такого сказал главе города, что его так проняло, на что я лишь хмыкнул и ответил, что это всё моя природная харизма. Они не сильно этому поверили, но другого ответа для них не было.

Буквально с утра к лагерю стали десятками стекаться обнажённые, грустные нубийцы, которых тут же распределяли в контуберии, заново переформировывая легион, который наконец стал прибавлять в численности. Тех, кто хорошо стрелял из лука, тут же проверяли на это умение и распределяли в когорту сагиттариев. На первых порах они будут тренироваться одинаково с пехотинцами, затем их пути разойдутся. Об этом правда ещё мало кто знал, я сам в голове только продумывал, как совместить все имеющиеся у меня рода войск. Ведь в отличие от настоящего Рима, я не планировал делать отдельно ауксилариев из ни граждан и легионерами, собранными только из выходцев из Египта. Я помнил, какую мину это заложило в конце концов под римские войска и не сильно хотел её повторять. Пока же такого понятия, как «гражданин» не существовало, хотя двухгодичные переписи проходили веками, переписывая вообще всё: количество собранного зерна, количество скота, количество крестьянских общин в наделах и прочее, прочее. Но это всё были дела будущего, пока же я сосредоточился на формировании единого войска, которое будет действовать по единым правилам, с единообразным вооружением. В этом я видел первую и самую важную свою задачу.

Следом за воинами, стали подтягиваться многочисленные повозки с металлом к приёмке которых я привлёк лично Иамунеджеха. Ценности описывали, взвешивали и определяли на хранение. В этом мне можно было не волноваться, у египтян проблем с учётом всего и вся вообще не было. Вскоре и за мной прибыла огромная процессия с музыкой, красивыми, нарядно одетыми девушками и парнями, которые на носилках и под большой охраной, доставили меня на площадь, где при огромном стечении людей я принял их клятву верности. Когда всё закончилось, я толкнул краткую мотивирующую речь и часок попировав, убрался обратно в лагерь. Откреститься от новых наложниц мне не удалось, главы семейств явно знали, что мне дарили до этого, так что они не только вручили мне четырёх девушек, но и добавили ещё четверых, когда я начал отнекиваться, думая куда мне вообще столько. Они же подумали, что я обиделся на то, что мало дали, отгрузив мне ещё, вот так я и вернулся в шатёр сразу с восьми девственницами. Свой долг по отношению к ним пришлось честно выполнить и следующим утром моего просыпания ждали покорные наложницы с тёплой водой, косметикой и новой одеждой.

— «Если так дальше пойдёт, придётся заводить себе евнухов, — с грустью подумал я, смотря с какой скоростью разрастается количество моих наложниц».

Глава 4

Вечером мы собрали лагерь и выдвинулись в сторону Абиско, везде встречая следы разорения караванов и убийства людей. Грифы и гиены хорошо попировали здесь, ведь убрать тела было некому.

— Менхеперресенеб действительно славно потрудился, — заметил я, когда первый раз увидел подобные сгоревшие повозки и трупы.

— Да мой царь, — согласился Ментуиуи, едущий рядом со мной на другой колеснице, — надеюсь он не попадёт в засаду, ведь войска нехси вернулись в свои города.

— Я тоже на это надеюсь, — согласился я с ним.

Оказалось, что волновались мы не зря, поскольку через два дня мы встретились с Менхеперресенебом и его бандой колесниц. Оказалось, что да, его действительно поймали в засаду и ему с трудом удалось улизнуть, потеряв десять колесниц. Всё это он рассказал первым делом, как поравнялся с нами.

— Ты отлично выполнил и даже перевыполнил мой приказ Менхеперресенеб, — покивал я, — как дойдём до города, то дай отдых себе и своим воинам, вы его честно заслужили.

— Благодарю мой царь, — склонил он голову и колесницы, полные захваченными припасами стали вливаться в наше войско. Но всё равно, он не дал себе отдыха и после небольшого перерыва, разведка из трёх колесниц умчалась вперёд, чтобы нас не застали врасплох враги.

Мы с Ментуиуи обменялись понимающими взглядами.

Вечером, когда всё войско остановилось на ночёвку, я попросил десять минут и когда все построились, произнёс речь.

— Мои доблестные воины, — начал я, смотря на пока ещё нестройно колышущиеся ряды, — кого-то я знаю с самого начала, кто-то присоединился к нам недавно. Хочу рассказать вам пример отличного выполнения своего воинского долга, а также принятия самостоятельных решений, которые позволили облегчить жизнь своим товарищам по оружию.

Дальше я рассказал пусть без особых подробностей свой приказ, а также как этот человек его выполнил, из-за чего нубийское войско потеряло единство в своих рядах и разошлось по городам. Только из-за этого мы потом и захватили Дебод. Легионеры ещё не знали, о ком я говорю, но среди рядов, стоящих ось к оси колесниц уже явно наблюдалось шевеление и военные посматривали на Менхеперресенеба, который с застывшим лицом слушал мой рассказ.

— Кто же этот великий человек? Который нас всех спас, спросите у меня вы, — закончил я свою речь, — конечно же, всем известный господин Менхеперресенеб. Выйти ко мне, наш герой!

Я поманил к себе военачальника и тот спустился с колесницы и быстрым шагом подошёл ко мне, преклонив колено.

— Мой царь, — глухо сказал он взволнованным голосом.

— Я уверен, что ты составишь и передашь мне списки всех отличившихся в походе воинов, — я сделал шаг вперёд и сам поднял его с земли, — тебе же я могу дать пока очень скромную награду.

Сняв со своего пояса меч, я на вытянутых руках протянул его ему.

— Сейчас это самое ценное, что есть у меня, — прокомментировал я своё действие, а когда он с поклоном принял его, я раскинул руки и обнял Менхеперресенеба, шепнув на ухо.

— Ну и в твой шатёр я попросил положить десять килограмм золотых украшений.

Его глаза расширились, это была очень хорошая награда.

— Клянусь своим сердцем, вечно служить тебе мой царь, — низко поклонился он, когда я его выпустил из объятий.

— Я принимаю твою клятву Менхеперресенеб, — улыбнулся я и завершил награждение, — всё, теперь всем отдыхать.

Войско зашевелилось и начало расходиться, тут же послышались крики деканов и центурионов, которые стали отдавать приказы по обустройству лагеря. Здесь им моя помощь была давно не нужна, они с этим вполне могли справиться самостоятельно.

Рядом со мной остановился Иамунеджех, посмотревший на меня хитрой улыбкой. Именно он положил сегодня золото в шатёр друга.

— Гордость за своего царя распирает меня, — тихо сказал он, — Менхеперресенеб от счастья едва мог говорить.

— Мне он не показался очень довольным, — заметил я.

— Он не покажет на людях свою радость, — заверил меня военачальник, — но мне только что признался, посмотрев на меч и количество подаренных Твоим величеством драгоценностей, что горд тем, что служит такому царю.

— А ведь это была именно твоя идея Иамунеджех наградить его прилюдно, — задумался я, — так