А в Москве было часов шесть утра. И первым делом я вдохнул полной грудью наполненный сыростью, табаком, запахом помоек и выхлопных газов московский воздух: все правильно – мы наверху.

– Где мы? – спросила она меня.

– Не знаю, честно говоря. А это важно? Где-то в Москве. Ты же из Москвы? – уточнил я на всякий случай, но без всякого интереса.

Откровенно говоря, я предпочёл бы сейчас же расстаться со свой спутницей. А то, как она будет добираться до дома, и что она думает о произошедшем с нами сегодня, меня интересовало очень мало и казалось несущественным. Мы живы и это самое главное.

– У тебя всё лицо разбито. – сказала девчонка удивительно спокойно.

И я вспомнил о том, как меня избили и о том, что где-то в Москве теперь, наверное, валяется труп в спортивном костюме.

Где мы были? Я аж вздрогну, когда сообразил. А потом сам же себе и удивился: мы находились там, где и должны, – там, где когда-то был учебный завод “Чайка”, а теперь высотный жилой дом.

– Что это за район?

– Мы недалеко от метро "Каховская", но она закрыта, а чуть дальше станция "Севастопольская" – это серая ветка. Ты где живёшь?

– Меня Ася зовут.– представилась моя спутница. А потом добавила. – Вообще -то Аня, но мне Аня не нравится, предпочитаю – Ася.

– А меня Менелай.

– Серьёзно?

– Нет, разумеется.

Я не хотел разговаривать, боясь, что сначала она станет задавать вопросы, а потом, того и гляди, у нее начнется истерика.

– Какая разница, как меня зовут? Там, – я показал рукой, – Вход в метро. У тебя деньги есть?

Она кивнула.

– Тогда прощай.

И не говоря больше ни слова, побежал в другую от метро сторону. Побежал и через несколько мгновений сообразил, что бегу той самой дорогой, по которой совсем недавно убегал от мёртвого. В самом этом факте ничего удивительного не было, поскольку мы расстались на перекрёстке и от метро вела именно эта улица, ещё потому, что мы были на этой улице там, в пыли и вышли в Москве на ней же. Так же я понимал, что мёртвый и пыль теперь недосягаемы для меня или вернее я недосягаем для них, что скоро взойдёт солнце, что уже теперь на этой улице можно встретить живых людей. Более того они уже теперь идут по ней…

Вдруг я с ужасом увидел какую-то высокую тень, выплывающую из сумрака дворов. Нет, почти сразу же я понял, что это просто ранний прохожий, спешащий на работу или куда-то ещё, но первоначальный страх сменила какая-то тоскливая духота, которая поселилась внутри меня и давила мне на сердце. За первым прохожим, я увидел ещё одного у магазина, потом ещё одного вдалеке6 все они напоминали мне мёртвых и казалось, что между этими двумя мирами не такая большая разница, тем более что и там, и там меня пытались убить.

– У тебя все лицо в синяках.

Она видимо побежала вслед за мной, а я отвлёкся и не заметил.

– Что это такое было?

Совсем молоденькая, блондинка с короткой стрижкой и в каком-то нелепом платке, поверх ещё более нелепой хламиды.

– Это палантин. – предупредила она, перехватив мой взгляд. – Это сейчас модно.

Я не остановился, но перешел на шаг. Убежать от нее я все равно, видимо не смогу.

– Ты можешь объяснить, что произошло? – потребовала она и дернула меня за свитер.

Я притормозил , оглядел зачем-то свитер, который уже так вытянулся, что сам напоминал мешок из-под картошки с дыркой для головы, подумал, что вид у меня хуже, чем у бомжа, и долго выдохнул. Получилось, как-то нарочито.

– А, по-моему, законный вопрос. – настаивала барышня. – Я здорово перепугалась. Понимаешь, я сегодня впервые абсент попробовала, а говорят, что его на полыни настаивают и что он как наркотик. Сама-то я наркотики не принимаю никогда. Ну, один раз мне предлагали, и я только … Ну, просто затянулась, закашлялась… Не понравилось. Я про полынь-то знала, но я думала, что это раньше, что сейчас уже так не делают давно. Потом подумала, что может это Виталик. Ну, он много раз подкатывал, и я его отшивала, а теперь он может мне подсыпал чего, чтобы я … Ну, отключилась типа, а он того, чтобы со мной… Но я … Я ушла, короче, еще до того, как оно подействовало.

– Руки покажи! – рявкнул я.

Она здорово так удивилась и я, не дожидаясь согласия, сам попытался закатать ей рукава, но запутался в её немыслимой и бесконечной одежде и рукавов так и не нашел.

– Ты чего? – как-то опешила она, но без обиды. – Да, ладно. Я сама покажу. Делов-то. Руки же, не сиськи. Пожалуйста.

У нее это получилось, на удивление быстро и я уставился на ее тонкие белые предплечья. Ни уколов, ни порезов на них не было. Кожа была чистая, хотя в синяках. Впрочем, синяков, скорее всего, наставил ей я.

– Ну чего, убедился? – она опять спрятала руки в свою хламиду, укрыла их огромным платком, больше похожим на плед или скатерть и уставилась на меня своими здоровенными глазищами.

"Сколько ей лет, интересно” – подумал я.

А ещё я подумал, что не хочу ей ничего рассказывать. Но еще больше я не хочу её больше видеть ни здесь, ни там в пыли. И если бы мы теперь просто расстались, то она бы забыла все произошедшее с ней этой ночью и больше бы это с ней никогда не повторилось.

И я просто развернулся и пошёл. Пошёл в сторону дворов своего детства. Пошёл не потому что хотел воспоминаний или поддержки этих дворов, не для того чтобы удостовериться в реальности этого мира, а просто потому что устал и даже дорогу выбирать у меня не было желания.

– Куда ты?

"Как это всё пошло, банально и картинно" – думал я про себя: "Как в кино"

– Я не буду за тобой бегать! – заявила она, но продолжила идти рядом.

Так мы и шли мимо дома, в котором я когда-то жил, шли над подземной парковкой, где раньше гуляли собачники, мимо сумасшедшего дома. Впрочем, дом скорби никуда не делся и по-прежнему из окон смотрели на меня безумцы. И казалось мне, что смотрели они понимающе: "Мы-то тебе верим" – говорили их глаза, – "Мы-то всё видели"

– Я не могу тебе всего объяснить, потому что сам почти нечего не знаю. Да и не уверен, что вообще стоит объяснять… Но я, наверное, должен предупредить, что ли… Мне кажется, что туда попадают не случайно, что есть какая-то