— И что вы предлагаете?

— Создать особый негласный комитет, который наблюдал бы над нравственностью путем разветвленной сети агентов и негласно же пресекал злоупотребления на местах. И так же выявлял бы и обезвреживал чужеземных агентов. Надобно только, чтобы он подчинялся напрямую государю, и даже высшие лица не могли бы склонить его справедливость в свою пользу. Его члены должны быть из благородного сословия, имеющие понятие о чести. Ибо обычные полицейские агенты весьма подкупны.

— Идея интересная, но, я бы сказал, лишенная рыцарственных начал, — слегка поморщился император. Впрочем, если признаться, шпионы государя следили за всеми крупными фигурами, включая Аракчеева. Поэтому идея не показалась ему дурной.

— Что делать, государь, — эти противники также не выходят на единоборство с открытым забралом! К тому же осуществление справедливости в отношении сирых и немощных есть цель наиблагороднейшая для государства!

— Ну хорошо, я обдумаю твой прожект, — тон государя сделался ласковее. — А ты пока ступай.

— Слушаюсь! — Пестель поклонился и вышел.

На самом деле, нынешний начштаба гвардии генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф, после пребывания во Франции в составе русских оккупационных войск, уже предлагал по французскому образцу учредить корпус высшей политической полиции — жандармов. Но Александр тогда отклонил проект как не своевременный.

Жандармы, как таковые, были учреждены при армейских корпусах в виде военной полиции в 1815 году. Но единого управления и политической задачи им выработано не было…

…Через день, будучи еще в столице, Пестель был вызван вдруг к начальнику легкой гвардейской кавалерийской дивизии, генерал-лейтенанту Александру Ивановичу Чернышеву. Чернышев уже давно был доверенным лицом государя. Александр Иванович — красивый человек лет тридцати пяти, отменного здоровья, чернявый, как казак, и большой модник. Начиная с рокового для русской армии сражения под Аустерлицем он участвовал во всех войнах с Наполеоном. С тех пор император его и приметил. Затем он сделался военным агентом в наполеоновской Франции, и был знаком с разведкой не понаслышке, не особенно утруждаясь сохранить чистоту рук. В Отечественную войну, правда, как разведчик себя не особенно проявил (у Кутузова данные о численности французов под Бородином оказались на треть завышены, из-за чего как будто он и не решился продолжить противостояние). Но зато Чернышев проявил личную храбрость, и позднее его партизанское соединение действовало весьма решительно. Впрочем, как человек жестокий он проявил себя не только в борьбе с врагом, но и совсем недавно, подавляя крестьянские волнения в Екатеринославской губернии и казачье на Дону, большей частью при помощи пушек.

Александр Иванович был представителем старшего поколения, тогда как Пестель и его ровесники вступили в дело лишь на Бородинском поле (там Пестель показал себя, был и ранен, и награжден).

Встретил он Пестеля чрезвычайно неприветливо.

— Под меня копаешь, немец? — начал он с ходу (дед Пестеля был натурализовавшимся в России немцем). — Смотри, зарвешься! Раздавлю! — Он оскалил зубы под густыми усами в звериной ухмылке. — Выполняй поручение государя, данное тебе, и не думай, что умнее прочих! Я за тобой наблюдать буду! Свободны, полковник!

Так завершилась эта знаменательная встреча.

Была и еще одна. Начальник штаба корпуса Гвардии, генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф — прибалтийский немец, высокий, благородного вида, с крутым залысым лбом, — встретился с Пестелем на лестнице Зимнего дворца. Между прочим, он тоже был знаменитым кавалеристом, партизаном 1812 года, и особой, приближенной к государю. И это неудивительно, ибо являлся сыном одного из любимцев Павла I, то есть происходил из семьи, известной и нынешнему императору. Отец, как говорится, служил отцу, а сын — служит сыну.

— Господин Пестель! — неожиданно обратился он к Павлу Ивановичу, повернув голову и пристально глядя. — Кстати говоря, и поумнее вас люди будут. Задумайтесь.

— Задумаюсь, ваше превосходительство! — наклонил голову Пестель, и генерал, слегка кивнув в ответ, прошел мимо. Пестель понял, что любимцы царя, поставлявшие Александру негласную информацию, всполошились, когда нашелся человек, который своей методической немецкой головой додумался поставить дело политического сыска и контрразведки на системную основу. Идея III Отделения Е.И.В. Личной канцелярии, таким образом, была разработана полковником Павлом Пестелем.

Скуляны, или Скулень по-молдавски, — небольшое пыльное местечко на пограничной реке Прут, невдалеке от расположенных на противоположной стороне Ясс, где располагается карантинный пункт. Именно сюда из Кишинева, где находился штаб Шестого пехотного корпуса, весной 1821 года приехал одинокий всадник. Это был человек богатырского роста в забрызганном весенней дорожной грязью рединготе.

— Как мне увидеть коменданта карантина Навроцкого? — хорошо поставленным командирским голосом обратился он к часовому в форме егерского полка.

— Находится в канцелярии! — указал тот небольшое одноэтажное строение на краю пыльной площади. Всадник повернул туда.

Оставив коня у крыльца, он вошел в канцелярию, отряхивая хлыстом грязь с сапог. Тут гость действительно застал старого полковника в мундире едва ли не суворовских времен — окружного начальника Бессарабской карантинной линии Навроцкого. Вместе с ним, как и ожидал приезжий, находился невысокий человек в статском сюртуке, с широким лбом, черными живыми глазами и типично немецким лицом.

— Здравия желаю, господин полковник! — громким командирским голосом поздоровался приезжий. — А вы — господин Пестель, если не ошибаюсь? — обратился он к господину в статском.

— Да, а кто вы — не изволите представиться? — холодным умным взглядом окинул тот вновь прибывшего.

— Майор в отставке Петр Ломоносов. Хотел бы присоединиться к вашему предприятию, господин полковник!

— Какому предприятию? — взгляд Пестеля еще более заострился.

— Ходят слухи, что вы тут готовите большое дело против турок. Я, поскольку в отставке, с удовольствием в нем поучаствую.

— Ежели дел желаете, — езжайте на Кавказ. У нас все мирно. Откуда вы получили сведения о каком-то деле?

— Ну, если так выразиться, от своего будущего тестя, отставного офицера Николая Жукова. Он, кстати, посоветовал мне сослаться на нашего общего знакомого, Михаила Лунина, его дальнего родственника.

— Вы знаете Лунина по ложе или по полку?

— Ну если считать батарею Раевского ложей на Бородинском спектакле, то именно там мы оба в нее и вошли.

— А, ну меня тогда вы можете считать в той же ложе, — усмехнулся Пестель более приязненно. — Правда, меня из партера вынесли долой еще до занавеса.

— Что же, свинцовых гостинцев тогда много народу получило…

— Кстати, вы не родственник генерала Раевского?