– Что за сюрприз меня ждёт?

– Ну… – с явным удовольствием начала она. – Когда ты был в отъезде, мы с Ирмой как-то вечером обедали и говорили о Шотландии. Она ведь училась там в художественной школе, и у неё остались знакомые, с которыми она поддерживает связь. Я заметила, что всегда хотела увидеть страну Макбета, и это навело нас на мысль организовать экскурсию по Хайленду и островам. При этом часть расходов смогло бы, наверное, взять на себя Общество помощи престарелым.

– Звучит заманчиво. А кто этим займется?

– Ирма уже разрабатывает маршрут, она забронирует места в гостиницах и будет исполнять роль гида.

– Она что, когда-нибудь организовывала экскурсии?

– Нет. Но она прирожденный лидер, очень собранная и, безусловно, много знает о Шотландии, особенно о западной её части и Хайленде.

– Как вы собираетесь перемещаться по Шотландии?

– Наймём микроавтобус. Уже записались Ланспики и Комптоны, а мы с Ирмой займем один номер на двоих. Стоимость экскурсии определялась в расчёте на парные путевки, но допускаются и одиночные.

Квиллер одобрил про себя намерение Полли уехать отсюда, пока не миновала угроза повторного нападения.

– Тебе понравится Хайленд. Я провёл там медовый месяц. Припоминаю, правда, что еда мне не очень пришлась по вкусу, но это было довольно давно, да и молодожёнов волнуют несколько иные вещи… Хочешь, я буду кормить Бутси в твоё отсутствие?

Она с надеждой смотрела на него:

– Мы думали… что, может быть… ты присоединишься к нам.

Это предложение застало его врасплох, и, прежде чем ответить, он несколько секунд сидел, уставясь в пространство.

– Сколько продлится поездка? Я никогда не оставлял кошек дольше, чем на пару дней. Кто за ними присмотрит?

– У тебя есть на примете кто-нибудь, кого бы ты на две недели мог поселить в свой амбар? С Бутси собирается пожить моя невестка.

Квиллер в нерешительности теребил усы:

– Не знаю. Это надо обдумать. Но что бы я ни решил, Фонд К поддержит любую вашу затею с Обществом помощи престарелым. Вы дадите объявление?

– Ирма считает, что следует набирать группу самим, чтобы люди подходили друг другу. Мы отправимся в конце августа, когда цветёт вереск. Путешествие начнется в Глазго и закончится в Эдинбурге.

– Глазго? – с любопытством повторил Квиллер. – Я недавно читал, что в Глазго возрождается интерес к Чарльзу Ренни Макинтошу. Ты ведь знаешь, Макинтош – девичья фамилия моей матери.

Полли и впрямь был известен этот факт, поскольку она слышала о нём никак не менее сотни раз. Однако она нежно и как бы с изумлением спросила:

– Так вы родственники?

– Мне ничего не известно о предках по материнской линии, кроме того, что один из них был то ли кучером почтовой кареты, убитым разбойником, то ли разбойником, повешенным за убийство кучера почтовой кареты. А о Чарльзе Ренни Макинтоше я знаю только то, что он сто лет назад стал родоначальником современного дизайна и, похоже, был интересной личностью.

– Ты сможешь, если захочешь, задержаться в Глазго – заверила его Полли. – Кэрол и Ларри поедут раньше, чтобы посмотреть несколько театральных постановок в Лондоне.

– Хорошо, я согласен, – сказал он. – Подыщу какую-нибудь кошачью няньку. Лори Бамба прекрасно подошла бы на эту роль, но у неё маленькие дети, и они, боюсь, попадают с ярусов. Этот амбар годен только для котов и взрослых людей.

Принесли первое; они замолчали и с наслаждением стали есть, думая о предстоящем путешествии. Когда подали меч-рыбу, Квиллер сказал:

– До меня дошла сплетня про Ирму. Правда, источник не слишком достоверный…

Было видно, как Полли насторожилась.

– Что ты услышал? И от кого?

– Я не выдаю своих информаторов, – напомнил он. – Но история такова: двадцать с лишним лет назад она застрелила какого-то мужчину и ей было предъявлено обвинение в убийстве, однако Хасселрич дал судье взятку, и дело замяли.

Сделав глубокий вздох, чтобы справиться с возмущением, Полли ответила:

– Как и в большинстве пикаксских сплетен, правды здесь от силы десять процентов. Мотивом для убийства послужило то, что мы сейчас назвали бы изнасилованием во время любовного свидания. Хасселрич блестяще построил защиту. Суд признал её виновной в непреднамеренном убийстве, но просил о снисхождении, а судья проявил понимание, не свойственное в те времена большинству его коллег: Ирму условно освободили на поруки и приговорили к трём годам общественных работ… Тебя удовлетворяет такой ответ?

– Извини, – сказал Квиллер, уловив раздражение в голосе Полли. – Я только повторил то, что мне рассказали.

Несколько смягчившись, Полли продолжала:

– Отработав положенный срок, Ирма посвятила себя благотворительной деятельности. Она пойдёт на всё во имя милосердия!

– Весьма похвально, – пробормотал Квиллер, подумав при этом, что «пойдет на всё» – чересчур уж сильно сказано.

Он заказал на десерт торт с земляникой, а Полли лениво ковыряла в маленькой вазочке мороженое. Она съела едва ли половину того, что ей подали.

– Я соблюдаю диету, – объяснила она. – И уже похудела на пять фунтов. Заметно?

– Ты выглядишь здоровой и красивой, – ответил он. – Но не становись слишком уж тощей.

После десерта они отправились к ней, чтобы выпить кофе, а потом устроили небольшое чтение вслух. И пока они читали два действия «Макбета», Бутси с глубоким отвращением обнюхивал брюки Квиллера.

Было довольно поздно, когда Квиллер вернулся в свой яблочный амбар, где был встречен двумя негодующими сиамцами.

Учуяв, что он общался с чужим котом, они отошли от него с высокомерным видом, выказывая превосходство, смешанное с презрением.

– Прекратите это, ребятки! – отчитал он кошек. – У меня для вас новость. Я еду на экскурсию в Шотландию, а вы нет!

– Йау! – обругал его Коко.

– Именно так. Ты остаёшься здесь!

– Н-няу!!! – пронзительно завопила Юм-Юм.

– Да, и ты тоже остаёшься!

На следующий день Квиллер уже жалел о своём импульсивном решении поехать в Шотландию и покинуть на две недели бедных кошек. Водя щёткой по их шелковистым шкуркам – при этом задние лапки Юм-Юм были вывернуты, словно ножки стола работы Дункана Пайфа, а хвост Коко круто изгибался, как на рисунках Хогарта, – он уже подумывал отказаться от поездки, но этому воспротивился внутренний голос, воззвавший: «Ты мужчина двухсот фунтов весом ( 91 кг ) – и позволяешь поработить себя каким-то восемнадцати( 8 кг ) кошачьим фунтам!»

Вечером, когда он читал вслух кошечке, умиротворённо свернувшейся калачиком у него на колене, и коту, взгромоздившемуся на ручку его кресла, зазвонил телефон.