Маленький Лев

Я открыл дверь нашей квартиры:

— Женевьева, любимая, я дома!

Мне же ответила колонка Алиса:

"Ягода Малинка оп-оп-оп

Крутит головой, залетает в топ

Такая ты грустинка

Холодная как льдинка

Хлопает глазами

Влево, вправо в потолок…"

Женевьева в последнее время часто слушала эту песню, когда что-то делала по дому и всегда подпевала и пританцовывала.

— Милый, я здесь! — крикнула она из гостиной.

Женевьева стояла перед диваном и смотрела на фото-панно в пол стены. Я подошёл со спины и обнял любимую за плечи:

— Чем занимаешься? — поцеловал в макушку.

— Смотри, вот сюда мы поместим фото с выписки, — Женевьева ткнула пальчиком в свободное окошко между фоткой с игры в "Мафию" и нашей регистрации в горах.

— Скоро, очень скоро, я стану самым счастливым человеком на Земле, — я опустил руки на её заметно округлившийся живот.

Она положила свои ладони на мои. И мы вместе почувствовали толчок ножкой Льва.

— Смотри, наш мальчик уже просится наружу! — Женевьева развернулась в кольце рук и со счастливой улыбкой поцеловала меня.

"Скоро" наступило на следующую ночь. В роддом я поехал вместе с женой.

— Мы возьмём коляску и поедем в парк, — рассуждала вслух любимая, когда мы ходили по родильной палате от окна к двери и обратно, — а потом найдём лавочку под деревом, ааа… — сильно сжала она мою руку и сделала пару глубоких вдохов и выдохов. Отдышавшись, она продолжила: — Лев будет сладко спать, а мы пить молочный коктейль.

На протяжении, наверное, часов десяти она рассказывала, куда мы поедем вместе, в какие игры будем играть, какие книги читать.

А потом вошли врачи, я вынужден был покинуть палату. Так захотела она. Чтобы скоротать ожидание, я представлял, как возьму сына на руки, как Женевьева напоет про ягоду малинку.

— Готовьте реанимацию! Каталку сюда, — крикнула медсестра дежурному и скрылась в палате жены.

Я вскочил с места, и рванул было к ней, но ноги онемели. Колющая боль в груди не давала нормально дышать. Мимо меня пробегали врачи. Одного мне удалось схватить за руку:

— Что? — только и смог я вычленить из всего вороха мыслей и страхов.

— Сильное кровотечение, — быстрый сухой ответ.

Я не знаю, как пережил те сутки. События с того момента и весь последующий месяц помню урывками. Помню, как вышел врач из реанимации и подошёл ко мне:

— С ребёнком все в порядке. У вас мальчик четыре тысячи пятьсот грамм, пятьдесят один сантиметр, девять баллов. Женщину спасти не удалось. Мужайтесь.

Помню, как в день выписки, когда мама забирала Льва, я стоял в морге на опознании любимой. В тот день я надел темно-синюю рубашку, как на первое свидание. Помню, как долго стоял возле её могилы, как положил ей букет из тридцать одной розы. Помню, как потом приехал домой и стоял у кроватки Льва. Я стоял и смотрел, и не мог взять его на руки. А он ревел и тряс конечностями. А я, я… из-за этого сморщенного комка моей Женевьевы больше нет. И потом каждый раз когда я заходил в детскую, это было напоминанием: её больше никогда не будет, а это будет жить.

— Так больше не может продолжаться! — вспылила мама. Она все время после смерти жены помогала с этим существом. — Ты должен взять себя в руки! Жизнь продолжается! Женевьева бы все сделала для вашего счастья!

— Она отдала жизнь! Её больше никогда не будет рядом. Ты это понимаешь, мама? Понимаешь? — я отвернулся, пряча навернувшие слезы.

Мама ушла, хлопнув дверью. Из детской раздался плачь, но я продолжал стоять в прихожей. Крик стал громче и более требовательный. Выдохнув, я заставил себя зайти в комнату к этому ребёнку. Потом заставил себя поменять подгузник и дать бутылочку со смесью. А потом сел рядом, облокотившись на перила кроватки и смотрел на маленького сморщенного человечка.

— Что же мне делать с тобой?

— Включаю, — отреагировала Алиса.

Заиграла музыка:

"Ягода Малинка оп-оп-оп

Крутит головой, залетает в топ

Такая ты грустинка

Холодная как льдинка

Хлопает глазами

Влево, вправо в потолок…"

Лев прислушался, а потом улыбнулся как это делала Женевьева. Я взял сына на руки и прижал к груди:

— Прости меня, малыш. Прости, — слезы покатились по щекам. На следующий день я вставил фото с сыном на панно. Люблю тебя безмерно.

С Новым Годом!

Я надела новую пижамку со шляпками. Легла в свою уютную постельку, укрылась синтепоновым одеялком. И вот только — только закрыла глаза, как раздалось мерное жужжание на полу из дальнего угла.

— Да что за хрень! — резко села на кровати и заморгала.

Почему — то не сразу удалось восстановить зрение. Аааа, это мой робот — пылесос. Но какого фига он ночью работает? Я ж на утро его программировала. Что бы так выключить будильник, потянуться, сладко зевнуть и то-топ ножками по чистому полу в ванную. Пока так размышляла добрела до окна, дернула штору:

— Мать моя, женщина!

На остановку прибежала в наспех застегнутом пуховике и нахлобученной кое-как шапке. Блиин, поправила я шарф, что-то я забыла. Что же? Что?

— Таблетки!

— Это вы мне? — повертел головой парень из серой массы, которая меня окружала, и вопрошающе уставился на меня.

— Нет, — полезла я в сумку. Не до любезностей как-то сейчас.

— Господи, как же я так? Как? — бормотала себе под нос пока шарила рукой как ураган по внутренностям сумки. Нет, только не это! В душу заползал холод, руки мелко задрожали.

— Мне конец, — тихонько простонала я.

Подошел автобус. Серая масса меня внесла, втиснула внутрь и прижала к еловым веткам.

Запах хвои раздражал нос. Иголки шелестели и кололись. Какой дебил умудрился залезть с елкой утром.