Они тоже появились, когда исчез ее брат.

Потрясение было ужасным; над домом словно сгустилась грозовая туча. Вся радость, что жила под его крышей, испарилась. И за это Элси сердилась на брата. Сначала приехали полицейские. Они расселись в гостиной, заполнив ее собою, будто обряженные в форму слоны, и делали пометки в блокнотах, пока мама с папой в слезах повторяли, когда и как видели его в последний раз. Потом появились репортеры и телевизионщики, а любопытные соседи, проходя мимо, заглядывали к ним в окно и пялились на отчаявшуюся, убитую горем семью. Наконец Лидия, мама Элси, задернула шторы от зевак, и еще несколько месяцев к ним никто не прикасался. Всю осень в гостиной было так же темно, как в их сердцах. Папа Элси, Дэвид, стал замкнутым и долгие часы поводил в своем кабинете, шерстя интернет-порталы и умоляя всех, кто соглашался слушать, помочь ему в поисках сына. Элси целыми ночами сидела без сна в постели, слушая, как родители шепотом переговариваются в соседней комнате, и костерила брата, перемежая ругательства мольбами.

— Ну, Кертис, — шептала она, — ну, хватит. Хватит, возвращайся домой.

Так что, когда папа Элси однажды ворвался в кухню и объявил, что пришло сообщение аж из Турции, из Стамбула — кто-то видел в древнем городе американского мальчика, подходящего по описанию, — вся семья взорвалась ликованием. Только рассчитав стоимость билетов и жилья, они решили, что девочкам, Элси и Рэйчел, придется остаться в Портленде, а в Турцию на поиски Кертиса поедут одни старшие Мельберги. Но где же оставить девочек? Подходящих родственников у них в городе не было, поэтому единственным вариантом оказался местный сиротский приют, куда за разумные деньги попавший в сложное положение родитель мог устроить ребенка на любой срок.

— Джемисоны там оставляли детей, когда ездили отдыхать на море. — Так попытались они успокоить дочерей.

И вот теперь все четверо медленно двигались сквозь дебри Промышленного пустыря к учреждению под названием «Интернат Джоффри Антэнка для трудных детей». Впереди тускло мерцала неоновая вывеска с этими самыми словами, под которой еще слабее светилась вторая надпись: «И КОМПЛЕКТУЮЩИЕ».

Рэйчел, до этого молчавшая всю дорогу, подняла взгляд и ахнула, увидев здание. Ее бледное лицо на мгновение появилось из-за занавеса длинных черных волос, а худые плечи в потертой футболке с логотипом «Corrosion of Conformity»[2]содрогнулись от ужаса.

— Поверить не могу, — тихо сказала она, теребя темные веревочки браслетов на левом запястье.

— Ну, солнышко, — донесся с переднего сиденья голос Лидии, — мы же это обсудили. Другого выхода просто нет. — Мама повернулась к девочкам. — Считайте, что это ваше задание — так вы помогаете нам найти Кертиса.

— Ага, — мрачно ответила Рэйчел.

— Мда, — вставила Элси, глядя вперед сквозь дворники. — Ну и мрачное местечко.

Все остальные молчаливо согласились; и вправду, чтобы найти, что возразить, пришлось бы очень постараться. Дорога наконец оставила позади ряды хранилищ и железных ангаров без окон и вывела их на пустошь, огражденную металлической сеткой. Посреди нее возвышалось тусклое здание, казалось, появившееся тут из какой-то другой эпохи. Аспидно-серые оштукатуренные стены, испещренные окнами со средниками, были покрыты пятнами лишайников и сажи. Черепичная крыша, на которой буйно разросся переливчатый мох, круто поднималась к гребню, увенчанному башней с часами. Между буйными зарослями ежевики темнела тяжелая дубовая дверь. Неоновый знак шумно пульсировал светом как раз над ней, составляя странный современный контраст всему зданию, которое определенно навевало мысли о девятнадцатом веке.

Элси вдруг окатила волна паники, и она расстегнула молнию на рюкзаке, стоящем у нее между ног. Вытянув оттуда свою куклу, Тину Отважную, она попыталась тепло улыбнуться.

— Все хорошо, Тина, — прошептала Элси. — Все будет хорошо.

Тина Отважная была сделана из пластмассы; у нее были короткие светлые волосы. Элси провела пальцами по спине куклы, скрытой под бежевым нарядом в стиле сафари, и нащупала маленькую кнопку между лопаток. Нажав кнопку, она с успокоением вслушалась в ободряющие слова, которые приглушенно донеслись из динамика в груди Тины:

— ОТВАЖНЫЕ ДЕВЧОНКИ НИКОГДА НЕ БОЯТСЯ ПУСТИТЬСЯ В НОВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ! — заявила кукла с дерзкой хрипотцой в голосе.

Вдруг Элси услышала вздох и, повернувшись, обнаружила, что Рэйчел смотрит на нее из-за черных прядей. Элси приготовилась к насмешкам — это была обычная реакция Рэйчел на высказывания куклы, — но та промолчала. Получается, все настолько плохо, подумалось Элси, что даже Рэйчел ищет подмоги у Тины.

Остановившись у главного фасада здания, седан на мгновение замер, потом Дэвид повернул ключ, и двигатель затих. Свист ветра в дремучем лабиринте зданий Пустыря был слышен даже из машины. Дэвид обернулся и посмотрел на дочерей.

— Всего две недели, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе, — и все. Две недели. А потом мы вас заберем.

Элси провела пальцами по синтетическим льняным волосам Тины Отважной. Еще никогда в жизни две недели не казались ей таким долгим сроком.

Обернув вокруг лица длинный вязаный шарф, Прю на мгновение представила себя кочевником-бедуином, бороздящим широкие просторы какого-нибудь песчаного хребта в Сахаре, хотя на самом деле она просто бесцельно плелась по Ломбард-стрит. В данных обстоятельствах она бы определенно предпочла такую жизнь. Девочка спросила себя, заставляют ли детей бедуинов ходить в бедуинскую школу и зубрить всякую фигню вроде того, кто изобрел хлопкоочистительную машину и откуда берется пенициллин. Едва ли. Скорее всего, бедуинские дети в основном катаются на верблюдах наперегонки и учатся находить оазисы в пустыне. После этого она решила погуглить информацию про бедуинов, когда вернется домой, и выяснить, нельзя ли пойти к ним добровольцем.

Все это время Прю бродила по холодным улицам Сент-Джонса, ее родного района на севере Портленда, штат Орегон. Стоял февраль; и уже сейчас — а было четыре часа пополудни — небо начинало темнеть. Улицы оставались мокрыми еще со вчерашнего снегопада, и девочка на ходу пинала комки слякоти. Она решила, что для велосипеда слишком холодно, но выбраться из дома было просто отчаянно необходимо. Все эти разговоры об ожиданиях, перспективах и ее поведении сводили с ума. От этого еще меньше хотелось идти навстречу родителям и учителям. Впервые в жизни она ощутила, как ее навязчиво затягивает взрослая жизнь, и ей это ощущение ни капли не понравилось.