У г р и к. Да, это было бы неплохо… (Роется в ящике ломберного столика.) Ага, тут и карты остались… даже карты не успели взять с собой… Да, этот столик мог бы порассказать немало… Преферанс… бридж… покер! А после полуночи — очко… ферблан…

П о в и т у х а. Персидский коврик! (С жадностью.) Наверно, и оценят его недорого. Ведь на таком аукционе…

Сентиментальная мелодия часов продолжает тихо звучать.

Я положила бы его у кровати… и берегла бы как зеницу ока…

Не в силах удержаться, она расстилает коврик на полу.

У г р и к (поглаживая зеленое сукно ломберного столика). Старый Петраш всегда выигрывал… Он любого мог по миру пустить, но только не Северини — нет! Тот любит риск, но никогда не поставит все на одну карту… никогда! А пан Петраш… (перебирая карты) жил себе тихо-мирно и вдруг… во время восстания… все поставил на одну карту! На эту новую республику…

П о в и т у х а (сбрасывает суконные ботинки и в черных чулках с благоговением становится на коврик). Боже праведный… что за чудо… Мягко, как в райском саду!..

У г р и к (гадая на картах). Где же она теперь? Ни пана Петраша, ни этой новой республики. Немцы вернулись и сорвали банк! (С силой ударяет по зеленому сукну.)

Повитуха в нерешительности переступает с ноги на ногу на маленьком персидском коврике. Глаза ее блестят. Часы умолкают, и наступает удивительная тишина.

Т о м к о (Угрику). Петраши когда-нибудь вернутся… (Бабьяковой) и потребуют свое добро!

П о в и т у х а. Я их не выгоняла, пан учитель! (Она недовольно обувается.) А вы откуда знаете… что они вернутся?

Т о м к о. Война ведь еще не кончилась, пани Бабьякова!

П о в и т у х а (обиженно бормочет). Я ни у кого ничего не беру… и даром ничего не хочу. Все покупаю на свои, пан учитель, на свои кровные!

С т а р и к (насмешливо). На свои че-е-естно заработанные грошики…

П о в и т у х а (яростно). За что наказываешь меня, боже, почему я должна с такими… дышать одним…

Т о м к о. Хватит! Здесь не место ссорам. (Недовольно.) Аукцион… споры… Что, у нас нет других забот?

Ш у с т е к (бежит вверх по лестнице, всматривается). А нет ли здесь еще одного выхода? Что, если…

У г р и к. Ничего здесь нет, пан доктор! А вниз по этой лестнице я уже летел.

Ш у с т е к. У нас есть серьезные причины желать поскорее вернуться домой! (Спускается вниз по лестнице.) Я лично тут торговать не намерен. До каких же пор… и почему, черт возьми, буду я здесь торчать?

Т о м к о (энергично). Только, пожалуйста, никаких выходок! Мы не должны допустить ничего такого, что создало бы впечатление, будто наша совесть нечиста!

Б р о д я г а. А… вы… можете поручиться за всех?

Т о м к о (убежденно). За всех, кого знаю, именно знаю! (Остальным.) Самое большое — нам могут назначить штраф, всем, кого взяли после семи!

С т а р и к (бормочет). Я никакого штрафа платить не буду!

П о в и т у х а (язвительно). Конечно, за вас заплатят немцы!

С т а р и к (не обращает на нее внимания, поворачивается к Томко). Меня они схватили еще до семи, пан учитель.

Ш у с т е к (удивленно). До семи? Что вы хотите этим сказать?..

О н д р е й. Не понимаете?.. Я хочу сказать, что мы оказались здесь по разным причинам… И возможно, это не имеет никакого отношения к приказу коменданта!

Тишина.

С т а р и к (бормочет про себя). Я был на кладбище. До семи или после семи, не все ли равно?..

П о в и т у х а. Ну конечно… Терезчаку все равно! (С ненавистью.) Та-ким, как он… нечего бояться!

С т а р и к (горько). Боже мой, сколько грязи… сколько злобы… (Неожиданно желчно.) Так за что же и меня сунули в эту дыру? Да еще вместе с вами? Что ты тут болтаешь, глупая баба? Чем набита твоя голова? Соломой!..

П о в и т у х а (теряя самообладание). Ты… старый негодяй! Трухлявый пень! (Брызжа слюной, бросается на него.) Антихрист… Я тебя… я тебя…

Т о м к о (кричит). Люди, не теряйте разума! Ради бога, одумайтесь! Не устраивайте тут… (Убежденно.) Говорю я вам, все выяснится, все будет…

О н д р е й (перебивает). Кого вы собираетесь обманывать, пан учитель? И для чего?

Т о м к о. Обманывать? (Резко.) Ондрей, не смей так… я тебе не…

О н д р е й (не дает ему договорить). Извините, но ваши очки не падали… то есть они упали не сами по себе!

Т о м к о. Да говорю тебе… (Вдруг теряет уверенность.) Я споткнулся… на улице так…

О н д р е й. Да, на улице темно. Вот и пальто у вас разорвано… двух пуговиц не хватает… И все это случилось само по себе?..

Т о м к о (растерянно). Молчи, Ондрей, молчи!

О н д р е й. Что же с вами случилось… в этой темноте, пан учитель? (Неумолимо.) И почему вы все время держите руку за ухом?

Т о м к о. Ничего. Это…

О н д р е й. Это кровь! (Возбужденно.) А почему, пан учитель?

В это время раздается звон колокольчика, открывается дверь… и в полутьме слышится женский смех. Какой-то странный, беспомощный, готовый вот-вот перейти в плач. Все поворачиваются и с удивлением смотрят вверх — все, кроме Бродяги.

Явление шестое

Те же и  М а р и к а.

Молодая женщина, одетая дешево, но броско, спускается до половины лестницы.

М а р и к а (удивленно). Боже, сколько народу… (Огорченно.) Ну конечно, там, где люди, там должна быть и Марика! (Вежливо.) В любом случае — добрый вечер, господа!

Никто не отвечает ей. Марика спускается с лестницы и громко приветствует всех.

Добрый вечер!

Снова молчание.

(Робко.) Никто не хочет мне ответить?..

Тишина.

Ф а н к а (неожиданно). Добрый вечер, Марика!

М а р и к а. Спасибо, Франтишка. (Иронически.) Пан Угрик… а вы меня уже не узнаете?..

У г р и к (нехотя). Добрый вечер, барышня.

М а р и к а. То-то же! (Подходит к аптекарше.) О, пани аптекарша, целую ручки! Как поживаете?

А п т е к а р ш а (неприязненно). Я была бы очень рада, если бы вы оставили меня в покое!

М а р и к а. Ну почему же? (Любезно.) Вы что-то имеете против меня?

А п т е к а р ш а. Нет, ничего… (С достоинством.) Я не имею ничего общего с такими женщинами.

М а р и к а (кокетливо). У всех женщин есть ведь нечто общее, милостивая пани!

А п т е к а р ш а (страдальческим голосом). Это ужасно, пан учитель, ужасно! Еще и это… эта женщина!

Т о м к о. Марика Мондокова! (Строго и назидательно.) Вы здесь не одна… и здесь не все взрослые! Я думаю, что наши взгляды…

М а р и к а (кротко). Больше не буду, пан учитель. Пойду в угол и встану на колени. (Примирительно.) Сколько же я у вас простояла на коленях!

Т о м к о. К сожалению, это не помогло… (Пожимает плечами, как бы извиняясь перед аптекаршей.) Должен заметить, что и учителю не всегда все удается!

М а р и к а. Ну что вы, пан учитель. (С теплыми интонациями.) Вы научили меня читать, писать… Я очень хорошо рисовала, помните? (Она не хвастает, а просто оправдывается.) Я умею хорошо готовить, хожу на курсы шитья…