тарелок. Очистки производились на месте – в овощном цеху, а объедки доставлялись в маленьких бачках кухонным подъёмником со второго этажа, где находилась посудомойка. Дежурные по мусорке переливали маленькие бачки в большие помойные баки, пустые ёмкости отправляли обратно наверх, а полные готовили к отгрузке во внешний мир.

Раз в день после обеда к заднему крыльцу столовой не торопясь подходила лошадь, запряжённая в телегу. Половинка большой цилиндрической ёмкости, разрезанная вдоль корпуса, лежала на стальной раме с автомобильными колёсами. Под толстым слоем засохших помоев в нескольких местах виднелся гладкий нержавеющий металл серебристого цвета, типа алюминия или титана. С внешней стороны телегу покрывал слой защитной краски цвета хаки – самого популярного армейского колера. Ближе к днищу на круглом боку телеги сохранилась чёрная надпись – длинная строка из букв и цифр, в которой увеличенным шрифтом выделялась комбинация «МКБР-1». Рассказывали, что это половинка первой ступени межконтинентальной баллистической ракеты, которую запустили с секретного северного полигона в сторону Камчатки. Но что-то пошло не так и ракета, изменив курс, полетела не на восток, а на запад – в Европу.

Бдительные пвошники вовремя засекли нарушителя и сбили ракету у самой границы над Балтийским морем. Вторая ступень с головной частью упала в воду, а первую взрывной волной отбросило на берег в заросли камыша. Там её ночью выловил местный крестьянин, разрезал, поставил на колёса от списанного колхозного «рафика» и стал возить отходы из матросской столовой своим свиньям. Хорошее мясо продавал на рынке, а сало выменивал у начальника столовой, мичмана Берёзкина, на лук, картошку и другие ценные продукты. Крестьянина прозвали Ракетчиком. Поговаривали, что командир базы тоже имеет свою долю от реализации объедков, но Жора в это не верил. Командир носил на кителе значок «За дальний поход», а это, по мнению Георгия, свидетельствовало о его высоких моральных качествах.

Новый кухонный наряд заступал в семнадцать часов, а лошади всё не было. Жора с напарником вытащили полные баки ближе к двери – приготовились к заправке ракеты. Ручки у баков маленькие, неудобные и скользкие от застывшего жира. Кафельная плитка на крыльце обледенела и тоже скользит. Как ни старайся – обязательно расплескаешь. А к приходу новой смены всё должно быть чисто.

Время без десяти пять, а ракета всё не едет… Придётся, видимо, новеньким самим с помоями возиться. А чтобы салагам служба мёдом не казалась, Жора залил баки под самый обрез с горочкой, как умеют делать только опытные пьяницы, наливая рюмку уважаемому гостю.

Далеко не все народные приметы и пословицы сбываются, но в этот раз одна, про то, что не надо рыть другому яму, исполнилась для Георгия ровно без трёх минут семнадцать. Именно тогда мичман Берёзкин, закончил инструктаж и припугнул молодых, что лично пройдёт по цехам и проверит. И если, не дай бог, найдёт грязь, то вы у меня, салаги, своими языками полы вылижите и портками вытрете.

Тихо шурша по мёрзлому асфальту лысыми шинами, к заднему крыльцу столовой причалила ракета…

На следующий день Жора заболел сразу двумя болезнями: классическим гриппом, с соплями и кашлем, и более экзотической для местного лазарета краснухой…

Провалявшись недели две в бреду и температуре Георгий пошёл на поправку. Чёрная полоса его биографии сменилась если не белоснежной, то достаточно светлой полосой. Серьёзная болезнь и строгая диета вернули тело боксёра-любителя к исходному состоянию – весу мухи и, как следствие, возродилась надежда на призовые места в спортивных поединках.

До заслуженного дембеля оставалось не больше двух месяцев. Командир корабля обещал за первое место на соревнованиях в Ленинграде отпустить досрочно – в порядке дембельского аккорда. И Жора его не подвёл. Непобедимый Бархатов к тому времени уже демобилизовался, а нового бойца с минимальными весовыми показателями на Балтийский флот ещё не призвали.

Александр Пушкин не любил весну. «Скучна мне оттепель; вонь, грязь – весной я болен…», – говорил он своей возлюбленной Натали, когда та звала поэта гуляться на Невский проспект. И это не удивительно: предки русского гения жили в Африке, где снега не бывает. Георгий Цветков вёл свой род от древних берендеев, которые весной просыпались от зимней спячки, лепили на Масленицу Снегурочку и прыгали через костёр. Горячая кровь шальных предков ударила в Жорину голову, и отправился он самовольно в третий раз, подобно былинному витязю, искать приключений на свою задницу.

Началось всё традиционно.

На задворках Малой Зелениной улицы, «среди заводов дымных», как поётся в старой песне, притаился винный магазинчик. Среди местных пролетариев он именовался «чипком» и был популярен тем, что вино в нём продавалось не только бутылками, но и в розлив – любыми дозами, соразмерно количеству имеющихся в кармане монет. В дымном полумраке торгового зала за стоячим мраморным столиком Жора решил отметить долгожданную победу.

Новый человек, да ещё моряк, появившийся в чипке посреди рабочего дня, привлёк внимание одинокого пожилого мужичка в чёрных войлочных ботинках на молнии и обвисшей солдатской фуражке без кокарды, от которой на околыше остался пятиконечный след.

– Угости, матросик, – попросил он с надеждой в голосе.

– А ты, отец, что пьёшь?

– Да мне всё равно. Бормотухи полстакана налей – здоровье поправить… Водки не надо. Я от водки дурею…

– Я «Агдам» возьму, будешь?

– Достойно… – согласился мужичок, снял фуражку и трясущейся ладонью пригладил жиденькие давно не мытые волосы.

Жора взял целую бутылку и два стакана. Попросил продавца, здоровенного парня с бельмом на левом глазу и золотым перстнем-печаткой, аккуратно подрезать полиэтиленовую пробку, чтобы потом можно было закрыть горлышко. Налил по половинке стакана.

Мужичок трясущейся рукой принял свою дозу, но не выпил, а внимательно посмотрел на благодетеля, ожидая тоста или напутственного слова. Жора не заставил его долго страдать.

– Пей за наших ребят, которые не ввернулись на базу, – сказал он.

И, как вы уже догадались, тот не посмел отказаться.

Великий комбинатор Остап Бендер, выпивая со Старгородским дворником, интересовался наличием в городе невест. Георгий Цветков мыслил масштабнее.

– Скажи, отец, а бабские общаги тут поблизости есть? – спросил он, наливая по второй.

– Полно.

– А где?

– Да вон – хоть на Пионерской. «КЗ».

– Не понял…

– «КЗ» – фабрика «Красное знамя». Носки с чулками делают… Там девок холостых много…

– А других нет? У меня что-то с чулочно-носочными не очень получается…

– И других полно… Завод «Вулкан»… Или вон туда иди… На Крестовский остров… Там есть строительное ПТУ. Я у них с ветеранами встречаюсь. Точнее, они меня по праздникам зовут… Как ветерана… Хорошие ребята. У тебя как с малярками-штукатурками получается? – Мужичок хихикнул.

– Не знаю, – сказал Жора. – Не