Старшая из родных сестер царя, великая княгиня Ксения Александровна (1875–1960) также сделала пространную поденную запись:

«9 января. Воскресение. – Петербург.

Вот уж денек! Бог знает, что здесь творится. Город на военном положении, по улицам – патрули и разъезды, всюду войска. Из Пскова пришла 24-я дивизия на подмогу. Главная задача была чтобы не пустить толпу на Дворц[овую] площ[адь] и набережную, и это было достигнуто, но пришлось стрелять преображ[енцам] по толпе из арки, т. к. они не слушались. – Они непременно хотели придти к Зимнему [дворцу], видеть Ники, но т. к. их не пускали туда, то разные темные субъекты объясняли народу, что царь их больше слушать не хочет, он не на их стороне, надо покончить с казнокрадами, это их вина, надо бить, душить и т. д. Такую речь Петров (ездовой) сам слышал. В это же время проезжал какой-то генерал, его остановили и избили. (Все это было на Морской.) Мы были у обедни, потом завтракали Couple, сестра Соф[ьи] Дмитр[иевны], Ueptain и Фогель. Болтали после. Потом Клопов влетел, читал нам письмо, кот[орое] он написал Ники, говорит, что надо что-нибудь сделать, чтобы остановить все это, даже следовало бы Ники принять депутацию от рабоч[их] самых спокойных, чтобы они [могли] высказать ему лично свою просьбу. Это произвело бы впечатление, как на них, так и на скверный элемент, закрыло бы им рты. Эти бедные люди слепы, оружие в руках революционного элемента, который пустил все средства в ход, играя самыми лучшими святыми чувствами. Во главе этого движения стоит священник, ужаснейший мерзавец Гапон, кот[орый] тоже участвовал в беспорядках, с крестом в руках! Его окружили плотной стеной и его никак не могли схватить. Стреляли в нескольких местах на Васильевск[ом] острове (там было хуже всего и даже в одном месте была устроена баррикада!). За Нарвской заставой, у Дворц[овой] площ[ади], на полицейском мосту и т. д. Я должна была ехать к М[арии] П[авловне], но меня не пустили! Говорили страшно много по телефону с Георгием [Михайловичем], Минни и др. К чаю пришли Секрелиц и Фогель, потом дети нас пригласили смотреть волшебный фонарь. Очень много писала. Обедали одни, потом пришли Шотелин, Соф[ья] Дмитр[иевна] с Сережей, страшно много рассказывали. Борис Шер[еметев] (они приехали от них) участвовал в усмирении толпы и вернулся домой под ужасным впечатлением. Ужас, что говорилось среди этих людей, они прямо кричали, что Государя им не надо и его нет и т. д. Солдаты были так обозлены, что их с трудом можно было сдерживать. Ольга [Александровна] тоже в Царском [Селе] и там осталась на ночь. Сидела почти до 12 ч.»[18].

В то время, когда император находился в Царском Селе, в Петербурге произошли кровавые столкновения. Великий князь Владимир Александрович (главнокомандующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа) отдал приказ 9 января о пресечении беспорядков в столице. Полиция и войска при разгоне демонстраций применили оружие. Всего в этот день погибли 96 и были ранены 334 человека[19]. Позднее до 27 января из числа раненых скончалось еще 34 человека (в том числе один помощник пристава). Итак, по документальным данным, всего было убито 130 человек и около 300 ранено[20]. Такими печальными последствиями завершилась провокационно спланированная акция социалистов-революционеров (эсеров), которая породила бунтарские настроения по всей стране.

В дневниковой записи следующего дня после «Кровавого воскресенья» великий князь Андрей Владимирович отметил: «С утра все спокойно, войска поубирали на отдых. Говорили, что будет движение, но ничего не было. 2-я рота Гв. Экипажа пока осталась у меня. Завтракал я дома с офицерами Гв. Экипажа и Миша (великий князь Михаил Александрович – В.Х.) приехал. Потом ходили по дому. День прошел спокойно, но нервно…»[21]

Вскоре после этих событий был отправлен в отставку министр внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский и уволен петербургский градоначальник И.А. Фуллон, назначено официальное расследование. В какой-то степени пострадал дядя царя великий князь Владимир Александрович (1847–1909). Он с 1884 г. командовал войсками Гвардии и столичным военным округом, нес ответственность за произошедшие кровавые события и, в итоге, под давлением общественного мнения и другим обстоятельствам подал прошение об отставке.

События 9 января 1905 г. произвели большое негативное впечатление по всей стране и за ее пределами. Рабочие массы начали прямые враждебные действия против властей. Партия революционеров, особенно в лице эсеров, воспользовалась провокацией, повлекшей трагические события, чтобы усилить антиправительственную пропаганду. Царское правительство в ответ усилило репрессии. Губернатором Петербурга был назначен Д.Ф. Трепов (1855–1906) – человек твердый и преданный Государю. Забастовка стала постепенно прекращаться, но газеты вышли только с 15 января. Когда же была получена телеграмма из Парижа о том, что японцы открыто хвастаются волнениями, вызванными на их деньги, этому не захотели верить даже такие правые газеты, как «Новое время» и «Гражданин». Среди интеллигенции и нигилистов во время разгара Русско-японской войны превалировали пораженческие настроения. Надеялись, что разгром Российской империи приведет к аналогичной ситуации, как во время Крымской войны эпохи императора Николая I, когда вслед за этим последовало наступление либеральных реформ времен Александра II.

Император Николай II поручил новому генерал-губернатору столицы Д.Ф. Трепову собрать делегацию из рабочих разных заводов и 19 января принял ее, выразив в речи свое отношение к происшедшему:

«Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины, – сказал Государь. – Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Много надо улучшить и упорядочить. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно…»[22]

Государь в то же время распорядился отпустить 50 000 золотых рублей на пособия семьям пострадавших в трагических событиях 9 января и поручил созвать сенатору Н.В. Шидловскому (1843–1907) правительственную комиссию для выяснения «причин недовольства рабочих Санкт-Петербурга», а также их насущных нужд, при участии в ее деятельности выборных из среды рабочих.

Казалось, что гроза отгремела и жизнь вошла в свой размеренный ритм. Великий князь Андрей Владимирович продолжал учебу в Александровской военно-юридической академии и как флигель-адъютант Свиты императора изредка нес дежурства в Александровском дворце Царского Села. Однако это было только кажущееся благополучие. 4 февраля 1905 г. Андрей Владимирович сделал очередную запись в своем дневнике: «В 9 ч. 20 мин. большая часть семейства поехала в Царское Село на встречу Прусского принца Фридриха Леопольда. Около 10 ч. мы прибыли в Царское. В 10 ч. приехал принц и в 10 1/2 [ч.] мы уехали обратно. Завтракал я у Папа и Мама, а затем поехал домой. В 3 ч. я был у С.Ю. Витте и просидел у него до 4 ч. и затем домой. В это время ко мне Голицын телефонировал, чтоб спросить, правда ли, что дядя Сергей был убит бомбой в Москве? Мне ничего не было известно. Через полчаса из повесточной должности передали, что семейный обед, назначенный на сегодняшний вечер для Прусского принца, отменяется. Дело стало неладным. Причины отмены не сказали. Я немедленно сел в автомобиль и поехал к Мама, и оказалось все верно. Действительно, дядя Сергей убит бомбой на Сенатской площади, когда выезжал из Кремля к Никольским воротам. От него ничего не осталось. Кучер умер. Трое убийц арестовано. Других подробностей не было. В 7 1/2 [ч.] у нас отслужили панихиду. Все семейство собралось и много народу…»[23]