прекрасно понимала, но каждый раз надеялась, что магия спала и всякий раз натыкалась на разочарование.

Стеван поцеловал Тима, еще не догадывающегося, что совершала его стая, погладил по спине Мила, молчаливо наблюдающего, как отец в очередной раз идет на ненавистное задание Динасия и Розаны, в последний раз Стеван оглянулся на семью и вместе с братом вышел из дома. Дорин оставалось только ждать их возвращения. Она не сомневалась, что оба из них вернутся, магия Бавер наделяла волков стаи неимоверной силой, что справиться с ними без посторонней помощи ни у кого не было возможности. Но в тоже время они были беззащитны перед магами этой семьи, пользовавшимися их умениями и сноровкой в своих целях. Стая держала в руках власть, но была рабами, волки не терпели подчиняться магам, но вынуждено выполняли их приказы, словно марионетки двигающие руками и ногами только в том направлении, которое укажет кукловод.

О возвращении стаи Дорин услышала с криков и ругани с улицы, она выглянула из дома, медленно продвигаясь к вымотавшимся волкам, смешавшимся в толпу, каждый пытался перекричать другого, они обвиняли друг друга и неустанно спорили. Юнус пытался перекричать стаю и успокоить взбунтовавшихся.

— Стеван, — протянула она, схватив мужа за локоть. Он кричал наравне с остальными и не расслышал ее голоса.

— Тихо! — рявкнул Юнус и ударил одного из людей, стоявшего рядом. Пришлось прибегнуть к волчьей сущности, чтобы хоть как-то успокоить неугомонную стаю. Разглядев на лице вожака животные черты и светящиеся в гневе синие глаза, волки стихли, но, тем не менее, продолжили негодовать, надеясь на поддержку.

— Ты вожак, — крикнул ему Стеван, — ты обязан защищать нас!

Дорин впилась в его руку сильнее, Стеван почувствовал ее ногти на своей коже, мельком оглянулся, но вернулся к Юнусу.

— Именно это я и делаю! — отозвался не остывший от злости Юнус.

— Ты всего лишь следуешь указаниям мага… — Дорин дернула мужа, пытаясь утихомирить, но Стеван разошелся не на шутку, и успокоить его не получалось.

— Да! Сколько можно жить чужой волей! — поддерживал рядом Инсар.

— Кто еще хочет высказаться? — протянул со злостью Юнус. Волки снова закричали.

Стеван продолжал провоцировать Юнуса. За криками и недовольными возгласами, они сошлись друг напротив друга.

— Хочешь, чтобы все было по-твоему, займи мое место для начала, — схватив Стевана за ворот прорычал Юнус.

— Запросто! — огрызнулся волк в ответ.

— Стеван! — одернула его Дорин.

— Оставь! — нахмурился Юнус. — Это наши с ним дела.

— Дорин, отойди. — Стеван отодвинул Дорин рукой, уставившись на Юнуса синими глазами. Волки вокруг них умолкли и замерли в ожидании. Кто-то в страхе покачал головой, кто-то ждал нарастающей драки.

Дорин испуганно схватила мужа за руку, испачканную в крови побежденных волков Калласа. Только оглянувшись по сторонам и рассмотрев вернувшихся оборотней — растрепанных, грязных, окровавленных, она почувствовала всю боль уставших от такой жизни друзей. Другие города и страны уже считали стаю предвестниками смерти, их боялись и опасались. Из некогда славных защитников стая превратилась в магических воинов и убийц.

Мышцы во всем теле Стевана напряглись, он тяжело дышал и пристально смотрел на Юнуса, готовый в любой момент броситься в бой. Вожак со спокойствием принимал его вызов, не сводил взгляда, едва поблескивающих голубым блеском глаз. Оба были измотаны дракой со стаей Калласа, но не собирались терпеть взаимную неприязнь.

— Подумай, Стеван, — протянул Юнус холодным тоном, — обратного пути не будет.

Дорин заметила, как стая расступается и вожак вместе с бросившим ему вызовом волком, оказались в центре.

— Стеван! — твердо повторила Дорин, надеясь на благоразумие мужа.

— Послушай жену, не делай глупостей! — настоятельно порекомендовал Юнус, но едва шевелился, находясь наготове.

Стеван оскалился и раздраженно рыкнул.

— Папочка! — Мил подбежал к отцу и дернул его за руку. — Папочка, ты что, ранен?

Дорин не заметила, когда сын выбежал из дома и приблизился к шумной толпе. Останавливать его было поздно, мальчик уже оказался возле замершего перед боем волком и пытался привлечь к себе внимание.

Стеван залился краской гнева, он уставился на Юнуса таким яростным взглядом, что если бы мог, испепелил на месте. Лицо его исказилось в устрашающую грозную гримасу, кулаки сжались, а напряженные мышцы выпирали, словно натянутая тетива лука. Одно неведомое слово, один неверный жест вожака могли заставить Стевана наброситься на него. И тогда прежнего уклада в стае действительно не останется — выживет кто-то один.

Волки в стае прекрасно относились к Стевану, поддерживали его взгляды, но так же уважали и вожака. Они одинаково хотели смерти одного и беспокоились за другого. Трудно было сказать, на чьей стороне оказались оборотни, случившееся произошло так неожиданно и спонтанно, что сформировать четкое мнение большинство не успели.

— Папочка! — снова протянул Мил, уцепившись за его руку. Дорин видела в глазах сына беспокойство. Он ясно понимал, в какой ситуации оказался, и предпринял попытку предостеречь отца.

Юнус выдохнул и расслабил плечи. Глаза перестали светиться и вновь приобрели карий цвет.

— Ты устал, — сказал он, метнув взгляд на Мила. — Возвращайся к семье.

Стеван не собирался отступать и нахмурился сильнее, хотя казалось, что больше уже и некуда. Юнус заметил его дерзость и при обычных обстоятельствах не простил бы непослушания, но в этот раз он стиснул зубы и медленно развернулся. Стевана затрясло от негодования.

— Повернись! — прорычал он, сквозь оскал.

Юнус лишь усмехнулся и, не побоявшись остаться к нему спиной, неспешно направился к своему дому.

Дорин с облегчением выдохнула и подошла к сыну.

— Угомонись, — подошел к Стевану его брат, — Юнус тебя простил.

— Он мне одолжение сделал! — фыркнул Стеван.

— Успокойся, на сегодня смертей хватит.

— Он прав, — сказала Дорин и взяла Стевана за руку. Кровь уже подсохла, неприятно покрывая его кожу. Стеван посмотрел на грязные руки и тяжело вздохнул. Затем он взглянул на застывшего в ожидании сына, в чьих глазах все так же читался страх, и улыбнулся.

— Всё хорошо.

Они вернулись в дом. Стеван привел себя в порядок, смыл грязь и следы крови, поменял одежду. К ужину присоединился Инсар. В гладко выбритом с уложенными черными волосами, в выглаженной рубашке не узнавалось того волка, вернувшегося ранее вместе со стаей в рванье и каплях крови. Оба волка сменили боевое обличие, улыбались рассказам Мила, умилялись маленькому Тиму, но в глубине души не расставались с тяготившими о стае думами. Дорин не приходилось расспрашивать, всё читалось по их лицам. С этой же тяжестью приходилось жить и ей самой и, глядя на детей, еще не успевших понять участь стаи, ее охватывала паника, она не раздумывая схватилась бы за любую возможность лишь бы уберечь их от