Я почувствовала, что краснею.

— Я просто… просто хотела узнать, где буду спать, — сказала я.

— Там, на диване, — сказал он, жестом показав в сторону гостиной, потом привлек меня к себе, обняв за талию. — Ты разочарована, Хани?

Я была разочарована, но не хотела, чтобы он об этом узнал.

— Похоже, у меня нет выбора, — сказала я, пытаясь говорить равнодушным тоном, но голос у меня слегка дрожал от его близости.

Он рассмеялся.

— Понятно. Никогда не раскрывай свои карты.

Я запомнила этот мудрый совет на будущее.

Он посмотрел на меня, улыбнулся и, наклонившись, поцеловал меня. Поцелуй был рассчитан на то, чтобы поддразнить меня, заинтересовать, но не удовлетворить. Мой короткий опыт бурной страсти со Стивом позволил мне понять, что Клайв полностью контролирует себя и намерен держать себя в руках и дальше. Он медленно провел губами по моим губам, прикасаясь к ним кончиком языка, потом его язык проник внутрь рта и описал круг по мягкой, влажной плоти, как будто проверяя ее качество. У меня участился пульс, по телу пробежала дрожь, но Клайв слишком быстро прервал поцелуй. Немного отстранившись, он посмотрел на меня, и я увидела в его темно-синих глазах свое отражение. Вид у меня был отрешенный, глаза затуманились, а губы приоткрылись, потому что мне было трудно дышать.

— О, Хани, — пробормотал он, — если бы только я сумел… — Казалось, он не находит подходящих слов.

— Сумел — что? — прошептала я.

— Если бы только я сумел запечатлеть тебя на пленке такой, какая ты сейчас… — сказал он. — Какая бы получилась фотография!

У меня сразу же просветлело в голове.

— О чем ты?

Он усмехнулся:

— Не забудь, что ты теперь моя модель. Тебе придется привыкнуть к тому, что я вижу все окружающее с этой точки зрения.

Я бросила на него сердитый взгляд, но вскоре он снова развеселил меня. Таков уж был Клайв. Он приводил людей в то настроение, какое ему было желательно, потому что мрачные физиономии наводили на него тоску.

В ту ночь я спала на диване, и он даже не подошел ко мне. Я была уверена, что удрученное состояние не позволит мне заснуть, однако день оказался весьма утомительным, и я быстро отключилась.

На следующее утро Клайв повез меня в другой дом, который был тоже построен в районе бывших конюшен и находился в четырех кварталах от студии. Клайв представил мне Фила и Донни, которые жили вместе и считались супружеской парой. У них был очень уютный дом со множеством изящных подушечек и салфеточек. Фил невероятно гордился домом и готов был убить любого, кто осмелился бы смять хоть одну подушечку.

Донни был настоящим красавцем. У него было прекрасное худощавое и мускулистое тело, копна кудрявых белокурых волос и очень красивые глаза. То, что он был геем, показалось мне безумным расточительством со стороны природы. Фил был его полной противоположностью. Он вел хозяйство в доме. Это был коренастый, приземистый здоровяк с физиономией добродушной гориллы и нежным сердцем. Они были трогательно преданы друг другу. Они были совладельцами салона красоты под названием «Апокалипсис» и, как уверял меня Клайв, умели подчеркнуть в женщине самое лучшее.

При первом взгляде на меня у обоих загорелись глаза.

— Великолепно! — воскликнул Фил, окинув меня взглядом. — Встань здесь, дорогуша. Не двигайся.

Донни потрогал мои волосы, откинул одну прядь и, залюбовавшись, сказал:

— Я уже много лет не работал с таким материалом.

— Я не материал! — возмутилась я. — Я — это я.

Все рассмеялись, а Клайв достал какие-то бумаги.

— Прежде чем вы приступите к работе, ребята, я хочу, чтобы вы засвидетельствовали подпись Хани на этом документе, — сказал он.

Это был контракт, который практически навечно отдавал меня в его собственность. Меня это не волновало. Ведь я сама этого хотела. Когда Клайв ушел, Фил и Донни разглядывали меня еще некоторое время, потом Фил заставил меня выпятить губы.

— Еще разок, — приказал он. — А теперь немного раскрой губы. — Я сделала, как велел Фил, и он, как видно, был доволен результатом. — А теперь оближи губы, — сказал он. — Увлажни их как следует и снова выпяти.

Когда я все это проделала, они обменялись с Донни взглядом и оба кивнули головами.

— У тебя великолепные губы, — сказал Фил. — Многие фотомодели готовы пойти на что угодно, лишь бы иметь такие полные губки, как у тебя. Бедняжки, им приходится делать инъекции. Им вводят протеин животного происхождения, от которого губы несколько припухают. Но через несколько месяцев его воздействие заканчивается, им приходится повторять инъекции и каждый раз выкладывать за это по сто пятьдесят фунтов.

— Зачем им это нужно? — спросила я.

— Это придает губам сексапильность, — сказал Донни. — Когда мужчины видят такие привлекательные губки, они сразу же думают, что ты так же хороша в постели. А ты просто великолепна! Я и сам бы не устоял перед тобой, будь у меня другие склонности.

— Но у тебя не те склонности, — строго напомнил Фил, бросая на Донни ревнивый взгляд.

— Нет, нет, конечно, не те! — согласился Донни, подмигивая приятелю.

Фил тоже подмигнул, оба фыркнули, и гармония была восстановлена.

— Природа одарила тебя и другими преимуществами, — сказал Фил. — У тебя большие, широко расставленные глаза, которые придают тебе вид потерявшейся девочки, и лицо в форме сердечка. Возможно, лоб несколько широковат, но я это исправлю.

— Уж не собираешься ли ты сжимать мою голову? — пошутила я.

— Я собираюсь воспользоваться средствами декоративной косметики, чтобы заставить лоб выглядеть уже, — сказал он, сразу становясь серьезным — когда речь заходила о красоте, шуточки для Фила были неуместны. — Ты даже не знаешь, как это делается? Боже праведный, чему только учат девочек в школе!

— Истории и алгебре, — сказала я.

— Какая тебе польза от истории и алгебры перед камерой Клайва? А теперь смотри, что я буду делать, и учись. Я не стану накладывать толстый слой тонального крема, потому что такая молодая и безупречная кожа, как у тебя, в этом не нуждается. — Он провел пальцем по моей щеке. — Как бархат. — Он вздохнул. — Пользуйся этим, пока имеешь, дорогуша, потому что к двадцати пяти годам это преимущество исчезнет.

— Но двадцать пять лет — это еще не старость, — возразила я.

— Но и не первая молодость, по крайней мере по стандартам этого бизнеса.

Я внимательно наблюдала за тем, что он делал, и видела, как под его руками постепенно рождался на свет мой новый облик. Он оттенил мне скулы, высветлил виски, и овал моего лица действительно заметно изменился.

Услышав, что я всегда пользовалась голубыми тенями — под цвет своих голубых глаз, он даже застонал, словно я его ударила.