сократились с нескольких миллионов до пяти тысяч. Ничтожные доли процентов выживших.

— Ядерная зима, это последствие ядерной войны!

— Бросьте! Название условное. Кроме того, супервулкан имеет мощность в сотни тысяч Хиросим. На наш мир хватит. Он выбивает тридцатикилометровое кальдеро. Взрыв чихает целым куском земной коры. Ударная волна убивает на тысячу километров. Всего лишь. Сероводород и прочие газы травят все формы жизни. Землетрясение по всей планете разом — просто небольшая отдача, как от пушки, только в триллион раз сильнее, но на общем фоне даже за проблему не считается. Однако, это всё лишь, как говорят у вас, у безграмотной молодёжи — «лёгкая музыка». Самое страшное, как ни странно — мелкодисперсный пепел. Миллиарды и миллиарды тонн крошечных частичек. Без всякой радиации. Супервулкан извергает их в космос, он парень с самыми сильными лёгкими на планете. Гравитация удержит пепел в верхних слоях атмосферы. Оттуда он равномерно «растечётся» и будет годами падать вниз, слишком он легкий, много его и высоко, в стратосфере, вы знаете слово стратосфера?

— Представьте себе, знаю. Ладно. Практический вопрос. Как проверить истинность этой вашей теории или опять индейцы Майа облажались? И как это устроит ядерную зиму без радиации?

— Шуба из пепла частично закроет солнечные лучи и даримое ими тепло. Вы же понимаете, что без солнца мы остынем наподобие Сатурна? Мы никто без тепла светила! Как проверить? Когда наше солнце станет чёрным, убедитесь, что Август Коминтернович был прав. Это будет вам и дохристианский образ Черного солнца мёртвых и торжество моего классического советского образования над вашим егэшным! Ну, ещё и снег пойдёт.

— Снег и так иногда летом бывает, — без особой уверенности ответил я. — Нет проблем, Цезарь Август, будем считать этот разговор вроде пари, хотя я ничего не доказывал.

Оставил старпёров поглощать мой виски. Не уверен, что совершил выгодную сделку по обмену ценного алкоголя на странную историю от Библиотекаря.

А что, если он в чем-то прав и мир постиг некий средней паршивости катаклизм вроде ковида-19?

Укрылся в уступе стены жилого дома, где подозрительно пахло мочой. Посчитал наличку. Так, восемь тысяч. Не знаю, прав ли старый хрен, но продуктами надо затариться. «И спичками» — нехорошо напомнил внутренний голос, словно вспоминая времена Войны.

Вышел и натолкнулся на «бобик» ППС, припаркованный на детской площадке. Все двери открыты, рядом стоит и курит высокий угловатый боец полиции, потрепанный, глаза налиты кровью, на груди красноречивый АКСУ. Реакция на мой оторопелый вид звериная. Развернулся, оскалился, сигарета во рту, правая рука на автомат.

Медленно и уверено подошёл к нему, слегка поклонился.

— Документы? — спросил максимально вежливо. Не было ощущения, что единственный боец экипажа будет дружелюбен, и я вовсю старался его не злить.

Он кивнул, не мигая и не сводя глаз.

Без резких движений достал паспорт. Отдал.

Он лениво полистал его, продолжая держать меня в поле зрения.

— Где проживаете, Антон Александрович?

— Гостиница Уют на МехЗаводе, номер двадцать три. Временно, пока рейс на мою вахту отменён. А так в районе Оби тружусь, мы газосжиживающий завод строим.

Надеюсь, чертов Евстигней не успел наябедничать. Вроде нет. У полиции сейчас дел и без меня полно. Желания рассказывать про убитого водителя Андрея тоже не возникло. Старался стоять так, чтобы моя монтировка не попала в поле зрения. Полицейский вздохнул, плечи чуть расслабились, широким жестом отдал мои документы.

— Вот и идите лучше туда. Поменьше бывайте на улице. Сейчас небезопасно.

— Товарищ старший сержант, а что передают по официальным каналам, а?

Он устало вздохнул, повернулся боком, сделал затяжку и махнул мне рукой, чтоб проваливал. Потом тихо процедил.

— Молчат эти. Официальные каналы.

Всё же побрёл в сторону Одеона. Если работает, закуплюсь на последние деньги. Может, тысячу оставлю на крайний случай, а так — консервы всяко важнее.

* * *

Увидел первые снежинки, когда подходил к торговому центру. Небо было всё ещё полно пернатыми, но их заметно поубавилось. Но, внимание привлекло не это. Одна из внешних стеклянных панелей фасада разбита и оттуда на мгновение показалась несимпатичная рожа. Из подземной парковки справа раздался протяжный крик. Так, на пределе лёгких, воет умирающая от боли кошка. Только крик человеческий, девичий.

Внутри парковки почти полная тьма. Три хмыря прижали девушку к стене. Что они хотят — вполне понятно. Но три, это критически много против одного. Скажем, для честной драки.

Колонна, ещё одна, ещё. Перемещаюсь перебежками, держусь вне зоны видимости. Ближе. Мозги не работали, руки сами освободили и перехватили «палочку-выручалочку». Выдох. Бросок. В монтировке и ломе есть что-то глубоко родное, народное, для рук это орудие ближе, чем меч, копьё или бейсбольная бита.

Моя железячка рубанула по чьей-то лохматой голове. Со всей пролетарской ненавистью. Глухой хруст. Тут же, орудуя двумя руками, сочно смахнул по лицу ещё одного. Третий отскочил. Дьявол!

— Ты кто такой? — испуганно выдавил гопник.

— Я Черный плащ, твою мать!

Третий не стал придумывать остроумный ответ. Он достал из-за пазухи что-то, в темноте напоминающее пистолет и скорее всего им и являющееся. Шаг к нему. Ещё полушаг. Повернут боком, так площадь попадания меньше, это ещё дуэлянты времен Пушкина знали. По общему правилу любое огнестрельное уделывает холодное как козырная карта простую. Но детство в городских окраинах приучило — ввязавшись в драку колебаться нельзя. Ещё один мягкий шаг. Монтировка отодвинута и прижата к ноге. Левая рука выставлена вперед, словно я пытался его удержать от морально неправильного поступку. Уговорить. Успокоить. Ещё шаг. Ему тоже выгодно подпустить поближе. С большого расстояния легче промахнуться.

Насколько позволяла разглядеть полутьма, губы его сжаты, глаза прищурены. Пистолет поднял резко. Я — не менее быстро рубанул встречным взмахом, ударил по руке с оружием. Огнестрел крут, если попадешь, если вообще выстрелишь.

Враг вскрикнул, упавший ствол клацнул по бетону. Не мешкая, подобрал трофей в левую руку, чем утвердил свою победу. Подранок, не говоря ни слова, принялся пятиться в сторону въезда на парковку, баюкая поврежденную руку. Сложный перелом кисти, к гадалке не ходи. Можно было стрельнуть в спину, но пёс с ним, поберегу патроны.

Когда же он выскочил, то принялся вопить и мне это не понравилось.

— Ты как? — обратился к девушке.

Она молча и многозначительно кивнула.

— Идти можешь? Как зовут?

— Лиза.

— Антон. Магазин что, грабят? А пятёрочку?

В полутьме парковки стало видно, как глаза девицы налились слезами.

— Её первую. Я старший администратор магазина «Еврообувь», пришла проверить. Вот. Проверила. Дура.

Мягко приобнял.

— Ну, не время сейчас реветь. Выдыхай. Надо делать ноги, Лизавета. Хотел в магазин зайти, но сейчас там мне будут не рады. Был бы Рэмбо, завалил всех, но я простой парень. Погнали?

Она кивнула.

— Пойдем, куда скажешь.

В обычной жизни такие слова от красивой аккуратно сложённой девушки, с тонкой талией, темными волосами, молодой, красивой, хоть и перепачканной в какой-то саже, всколыхнули бы мою фантазию, а сейчас мы и, правда, выбрались через въезд в парковку и побежали. Стоило обшарить карманы тех двоих. Первого я, похоже, убил, по ощущениям монтировка «провалила» скорлупу мозга. Времени на переживания не было, от слова «совсем». Второй получил не так сильно. Может и выживет. Ублюдок.

Ветер ревел знатно. Снежинок никто не замечал.

А магазин мы всё же нашли. Это был мелкий продуктовый в полуподвале, с лежалыми товарами и разливным пивом. Обычно я такие игнорирую, надо быть местным, чтобы понимать, что там стоит покупать, а что отправит в инфекционку. Сейчас выбор не велик. Правда, нас оттуда тут же попытались выгнать протяжными криками про «переучёт».

— Хреноучёт, — ответил я и достал ствол.

Продавщицу мгновенно заслонил хозяин, крупный лысеющий кавказец.

— Я вас не граблю, дядь, просто условия не такие, чтоб мы просто ушли нахуй. Вот деньги, семь тысяч. Продай мне на все тушёнки, колбасы, крупы и бухла. И мы свалим.

Кавказец не выглядел испуганным и держал на плече нетипичный для нашей страны самодельный мачете, словно взятый из фильма про мексиканцев. Кивнул, чтобы я опустил ствол, кстати, это оказалась