думаю, не стоит, – Маренн взяла накидку из рук дочери. – Красный цвет в данном случае слишком вызывающий. Это вещь не для государственных приемов. Ты ведь не тореадор и не на корриду собралась. Тем более что Зилке уже решила надеть нечто подобное. Ну пусть она одна там чувствует себя неловко, потому что её воротник будет привлекать внимание, как сигнальный флажок. Все оглядываться станут. Ты хочешь такого внимания? Зачем тебе присоединяться к ней?

– Но мне казалось, это красиво, мама, – возразила Джилл растерянно.

– Может быть, и красиво, – согласилась Маренн. – Но в совершенно других условиях, для частного праздника, например. Не на приеме в присутствии иностранных делегаций, где тебя, кстати, ещё могут попросить поработать, перевести что-то за столом. А ты будешь сидеть вот в этой красной накидке? В присутствии фюрера и дипломатического корпуса? Джилл, ты меня расстраиваешь, – Маренн поморщилась. – Наденешь чёрное шёлковое платье в пол и жемчуг – достаточно. Строго и красиво.

– Но…

– Никаких возражений. Агнесс, я попрошу вас, – Маренн повернулась к горничной, – приготовьте фрейлейн к завтрашнему вечеру её наряд.

– Слушаюсь, фрау, – Агнесс присела в реверансе.

– А это, – Маренн передала накидку обратно Агнесс, – погладьте и положите в шкаф, до подходящей возможности.

– Слушаюсь, фрау.

– А сейчас всё убери здесь, пожалуйста. Вместе с Агнесс, – Маренн обратилась к заметно приунывшей Джилл. – И спускайся в гостиную. Посмотрим, что прислал Штефан. Не грусти, – она ласково обняла дочь за плечи. – Если тебе так хочется надеть эту накидку, пригласи Зилке и её нового друга к нам на Рождество, если, конечно, их отношения продлятся так долго. В Рождество красный цвет не выглядит вызывающим и даже не наводит на мысли о большевиках, – пошутила она, поцеловав Джилл в висок.

Затем, перешагивая через вороха одежды, направилась к выходу.

– Я жду тебя внизу. Будем ужинать.

– Хорошо, мама, – Джилл кивнула, поправила волосы. – Наверное, ты права, я не подумала, – согласилась она.

– Вот и славно. Поторопись, – Маренн улыбнулась. – Я сама накрою на стол, Агнесс, – предупредила она на пороге горничную. – Вы пока не отвлекайтесь.

– Благодарю вас, фрау, – та снова поклонилась. – Я быстро.

* * *

Музыка смолкла, вспыхнул свет. Завершив арию Королевы ночи из «Волшебной флейты» Моцарта, белокурая Эрна Бергер в ослепительном концертном платье склонилась перед гостями. Зал разразился аплодисментами. Рейхсминистр Геринг в белом парадном мундире с голубой лентой через плечо подошёл к сцене, подав руку, помог певице спуститься. Затем подвел её к своей супруге Эмми Зоннеман, державшей на руках их годовалую дочку. Та, улыбаясь, благодарила Эрну. Два молодых офицера в мундирах люфтваффе поставили перед певицей огромную корзину роз. Эрна отступила на шаг, подозвав к себе дирижера, снова присела в глубоком реверансе. Шквал аплодисментов усилился.

– Мне кажется, она поёт так легко, как будто просто ведёт беседу, – Джилл проговорила это прямо в ухо Маренн, так как расслышать что-либо было трудно даже на близком расстоянии. – Как-то очень естественно, без всякого надрыва, ненужных аффектов. Помнишь, мы слушали «Волшебную флейту» в Дойче Штатсопер два месяца назад? Тогда певица очень старалась, но это было заметно и намного хуже. Кстати, ты была права, – добавила она, когда аплодисменты стали стихать и зрители вставали со своих мест, – здесь тепло, даже жарко, и в той накидке я бы здесь просто взмокла. Хорошо, что ты меня отговорила.

– Я же сказала, самое подходящее – отправиться в ней на пикник, – Маренн, улыбнувшись, взяла дочь за руку. – Сейчас, осенью, очень кстати. Это же хоть и искусственный, но всё-таки мех. Кто же сидит в концертном зале в шубе?

– Фрау Ким, фрейлейн Джилл, как вам понравилось выступление госпожи Бергер?

Вальтер Шелленберг в чёрном смокинге с атласным белым галстуком-бабочкой под накрахмаленным воротником идеально белой сорочки подошёл к ним, чуть склонив голову в приветствии. На безымянном пальце правой руки блеснул перстень с крупным голубым камнем.

– По-моему, великолепно, господин штурмбаннфюрер, – призналась искренне Маренн. – Я получила удовольствие. Вот и Джилл очень понравилось, – она взглянула на дочь.

– Это правда, – подтвердила та.

– Я, кстати, хотел сказать, что очень доволен работой фрейлейн Джилл, – Шелленберг едва заметно улыбнулся. – Хотя она работает всего три месяца, она очень хорошо проявила себя. Особенно ей доволен мой личный адъютант барон фон Фелькерзам. Она очень ему помогает. Как говорит Ральф, сняла чуть не половину хозяйственной нагрузки, и теперь он может посвятить себя куда более серьезным делам. Фрау Ким, я хотел бы вас представить нашему гостю, как мы говорили, – напомнил штурмбаннфюрер, – вы не возражаете?

– Нисколько, штурмбаннфюрер, я готова, – откликнулась Маренн.

– А фрейлейн Джилл, может быть, пока прогуляется с моей супругой?

Шелленберг указал взглядом на фрау Ильзе. Она стояла в стороне в длинном платье из темно-синего бархата и обмахивалась веером. Чуть сдвинутые над переносицей красиво изогнутые брови и прикушенная губа явно свидетельствовали, что она недовольна, что её заставили ждать.

– Мама, я не хочу, – прошептала Джилл Маренн, у неё сразу испортилось настроение. – Лучше я пойду к Зилке.

– Джилл, так нужно, – строго ответила Маренн. – Фрау Ильзе тоже не может стоять в одиночестве. Это всего несколько минут, потерпи.

– Но о чем мне с ней говорить?

– Ну, расскажи ей о накидке из леопарда, очень женская тема.

– Мама, ты шутишь?

– Иди, Джилл.

– Ну как? Договорились?

Шелленберг терпеливо дождался, пока они закончат диалог, и предложил Маренн руку.

– Пойдемте, фрау. Барон Маннергейм сейчас как раз беседует с рейхсфюрером.

– Конечно, штурмбаннфюрер.

Маренн ободряюще улыбнулась дочери. Глубоко вздохнув, Джилл направилась к Ильзе. Заметив, каким колючим взглядом та наблюдала за её приближением, Маренн поняла, почему Джилл неприятно это общение. Когда Джилл подошла, Ильзе сухо поздоровалась. Впрочем, Маренн было хорошо известно, что и к ней самой супруга штурмбаннфюрера относится не лучше. В каждой молодой привлекательной женщине она видела конкурентку, и это вызывало у неё раздражение. Но что поделаешь, ради дела Джилл придется несколько минут изображать, что фрау Ильзе для неё – просто лучший собеседник. Она была уверена, что дочь справится с задачей. Самой же ей предстоял разговор куда серьёзнее. Финского барона Маренн увидела издалека. Он стоял с рейхсфюрером в нише окна, мимо них только что прошёл официант в ливрее, предложив шампанское. Высокий, около двух метров не меньше, с идеальной гвардейской выправкой – приземистый рейхсфюрер рядом с ним вообще как-то терялся. На парадном мундире барона – ордена царской русской армии, Большой крест шведского ордена Белой Розы, финские и прибалтийские награды. Она знала, что Маннергейму около семидесяти, но выглядел он гораздо моложе. Бесспорно, в молодости он считался красавцем. Да и сейчас то и дело привлекал взгляды дам, находившихся поблизости.

– Фрау Ким, подойдите, – заметив,