— А что несолидного сняться в наряде шекспировской эпохи? Там на полдня работы. Все хлопоты — мои.

— Ну ладно… Я подумаю.

— Вы подумайте до праздников. Как вы собираетесь отмечать Международный женский день?

— Ну, не знаю… Отосплюсь…

— А как отоспитесь, приходите ко мне в студию. Не все ж три дня дрыхнуть… А?

— Ну ладно, посмотрим. На камин, по крайней мере, приду взглянуть.

«Ну вот так мы тебя постепенненько и сломим на «нюшку»… Главное для художника — верность поставленной цели!»

Время работало на него. Обстоятельства — тоже.

— …Да, можете подъезжать со своим соавтором, — пробурчал редактор. — Договор готов. Была не была, подпишем.

«Ох, вот я и упертый, а?» — самодовольно подумал Сергей и вызвал номер Ниоле.

— Это Сергей. До четырех в издательство подъедем?

— Да, раз надо…

— Я зайду часика в два?

— Да, заходи…те.

«Устал бельчонок… Лапки не бегают, хвостик повис. Прыгает вверх, но падает вниз. У, черт, тоже рифмовать повело. Или это типично весеннее?»

На Мясницкой, куда они пошли пешком, поскольку Ниоле захотелось подышать свежим воздухом пятничной Москвы, они застали сенсацию — самую большую сосульку столицы. Незаконнорожденное дитя солнца и мороза свисало фаллическим символом с крыши до окна первого этажа. Неподалеку стояла машина телевидения, а на фоне ледяного монстра, щерясь в камеру, фотографировались японские туристы.

— Дай-ка я ее тоже щелбахну! — сказал Сергей, берясь за кофр. — Мало ли, пригодится… Не хочешь на фоне? Уникальный снимок будет.

— Щелбахнуться на фоне я хочу, — давясь от смеха, ответила Ниоле.

— А чего ты смеешься?

— У тебя вид такой разъяренный — кто не спрятался, я не виноват!

«А, прячься — не прячься… Все равно я тебя… щелбахну».

Им пришлось отстоять очередь в два человека на съемку. Но Ниоле он сфотографировал, и вовремя. Подрулила машина МЧС, и из нее выгрузились хмурые ребята и поставили ограждение как на волков — с красными флажками.

— Жаль, — вздохнула Ниоле, когда они пошли прочь. — Сейчас они ее….

«Понятно, что женщине такого… жалко. Символ кастрации. Герр Зигмунд, ау-у!»

— Да, но если такой меч-леденец по кумполу грянет! Тоже кого-то жаль будет.

Они уже подходили к издательству.

— …О, какой у вас милый соавтор, — задумчиво протянул редактор, пожимая ручку Ниоле. — У вас рекламная фирма? Проспект возьмите. Может, посотрудничаем?

Сергей видел, что Ниоле не слишком приятно, как пристально разглядывает ее этот рыхловатый тип, и сделал выводы.

«Переть на нее так откровенно нельзя. Замкнется. Спасибо, братан, за науку».

Договор подписали, и Сергей поспешно увел Ниоле, поймав напоследок раздосадованный взгляд редактора.

— Кофе с пирожными? — спросил Сергей на улице.

— Покушение на фигуру? — в тон ответила Ниоле.

— Ничего страшного. Ужинать не будешь.

Они пошли в хорошую, дорогую кофейню, и, пока ждали заказа, Сергей деликатно вернулся к главному вопросу:

— Так что у нас со съемками? Я платье и визажиста заказываю?

— А во сколько это тебе обойдется?

— Дешевле, чем кому бы то ни было. Платье мне дадут за полцены, поскольку я с этой конторой работаю. А визажист — мальчик из училища. Он ради практики все сделает.

— То есть будет тренироваться на мне, как на кошке?!

Ниоле наклонила головку, словно хотела игриво, как теленок, его боднуть. В ее в глазах забегали веселые искорки.

— Ну, типа того. Но он очень талантливый. Ну, чего?

— Ну ладно, я приду. Адрес напиши мне.

Суббота ушла на приготовления — костюм надо было взять до окончания рабочего дня. Остановился Сергей на бордовом бархатном платье со шнипом, глубоким декольте и псевдозолотым шитьем. Вызвал он и визажиста, рослого полного Алешу, который работал с ним бесплатно, сдавая таким образом зачеты в училище.

«Седьмое марта — прекрасный день», — думал Сергей, протирая «лентяйкой» пол в студии.

Шумел обогреватель, гоняя по помещению волны теплого воздуха. Камин он еще не зажигал, экономя дровишки на вечер… Если получится…

В одиннадцать утра заблямкал домофон.

— Серега, это я, — послышался переламывающийся к сочному баритону голос Алешки.

— Заваливай, Видал Соссун.

Они, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, были запанибрата.

Визажист вошел розовый с утреннего морозца, неся чемоданчик с гримировально-пыточными принадлежностями.

— Ну ты мне и задание дал — как на дипломную работу, — говорил он, раздеваясь в прихожей. — Такие причесоны тогда делали на яичном желтке… Нам еще не читали таких.

— Я же полного соответствия не требую. Видимость создай, мне и довольно будет. И не фамильярничай. Это серьезная девушка.

Тут опять зазвонил домофон.

— Я туда пришла? — спросил голосок в трубке.

— Туда, туда.

Ниоле появилась тоже раскрасневшаяся и тоже с поклажей. Сергей уставился на красный, в дырочках, пластмассовый ящик.

— Это чего? — спросил он, подозревая самое худшее.

— Котоноска, — сияя, как новая медная монета, сообщила Ниоле.

— Чего-чего-о?

— Портативный кошкин дом.

— Зачем?!

— Ну вот твой мальчик за практику работает, я за кошку у него. А с тебя я натурой решила получить. Котика своего любимого поснимать привезла.

Ниоле, видимо, была в бешеном восторге от своей изобретательности.

— Убери эту дрянь подальше! — взревел Сергей. — Я котов на дух не переношу!

— А твоя фамилия, случайно, не Шариков? — ехидно сощурилась Ниоле.

— Моя фамилия на визитке! Не открывай свою скотовозку! Я тебя умоляю!

— Ну ты чего…

Ниоле выглядела огорченной.

— Буквально я их не переношу! Аллергия у меня на кошачий мех! Я через час никакой буду! Пф-рр!

Сергей изобразил, что у него льет из глаз и носа.

— А что ж теперь делать? Назад домой везти? А когда ж сниматься?

— Нет, тут кладовка есть, поставь туда. В конце сессии я его…

— Щелбахнешь…

— Да, только сейчас унеси…

— Вот, Пуся, не любит этот человек кошек.

Ниоле подняла котоноску на уровень глаз. Оттуда доносилось противное мяуканье, и в дырочки совался розовый нос.