Не думала она сейчас и о предательстве с его стороны, будто вычеркнула этот страшный для нее момент из своей жизни.

Думая об этом, Ирина Генриховна вдруг почувствовала, как у нее на глазах наворачиваются слезы, а грудь заполняет щемящее чувство благодарности к этой несчастной женщине. Сначала один удар, который превратил некогда жизнелюбивую, веселую Альку в сломленную, потускневшую старуху, которая забыла, что такое маникюр и укладка волос, а за жизнь держится только ради Жеки с Лешкой. Одной – семнадцать, а Лешке – пятнадцать. А теперь еще и второй удар, уже непоправимый. И она... она находит в себе силы, чтобы не только похоронить по-человечески предавшего ее и ее детей мужика, но, видимо, и простить его. Смогла бы она, Ирина Турецкая, поступить так по отношению к Турецкому? Она... она не знала. Впрочем, и он сам никогда бы не бросил ради молоденьких стройных ножек свою семью, хотя и был далеко не промах, из-за чего в доме порой случались довольно серьезные скандалы. Бывало даже, что она убегала от него к своей тетке в Ригу, но чтобы Турецкий мог позволить себе подобное...

М-да, все познается в сравнении. Но лучше, конечно, когда есть сравнивать с кем-то, а не примеривать все на себе. Кощунственно звучит? Возможно. Но она не могла сейчас думать иначе.

– Алька, дорогая, говори, что надо, – наконец-то разрядила она тягостное для обоих молчание.

К этому моменту Алевтина уже смогла справиться со своим состоянием и тусклым голосом произнесла:

– Помочь с похоронами. Если... если, конечно, тебе это не обременительно.

– Господи, да о чем ты говоришь! Конечно, поможем. И я, и Турецкий...

– Если, конечно, вам это не обременительно, – повторила Алевтина. И, судя по ее голосу, этот телефонный звонок дался ей с большим трудом.

– Прекрати! И говори, когда, где и что.

– Пока что ничего не знаю, но... Я тебе буду звонить, если можно, конечно.

– Господи, ну что ты за человек такой! – взвилась Ирина Генриховна. – Ей одно говоришь, а она другое тебе долдонит. И запомни: не можно, а нужно!

– Спасибо тебе, Ира.

Ирина Генриховна обреченно вздохнула. Спасибо... Не зная, что сказать на это, она спросила негромко:

– Может, помощь Турецкого будет нужна?

Я имею в виду со стороны прокуратуры.

– Н-не знаю, – замялась Алевтина. – Пока что ничего не знаю. – И опять: – Спасибо тебе... вам обоим спасибо.

Положив телефонную трубку на рычажки, Ирина Генриховна какое-то время сидела на пуфике, зажав голову руками и тупо уставясь остановившимся взглядом в пол. Была прекрасная семья, жил хороший человек, и вдруг, в одночасье... Если бы не брошенная им жена, то даже похоронить по-человечески некому. Как говорится, судьба играет человеком, а человек играет на трубе. А если еще проще, то не знаешь, где потеряешь, а где найдешь. Вот и ее Турецкий, козел-осеменитель... Впрочем, чего старое ворошить? Все это в далеком прошлом, а сейчас, особенно после того, как несколько лет назад она буквально вытащила его из лап смерти, когда он лежал после ранения в госпитале, на него бы порой, как на мужа, только Богу молиться, да гордыня не позволяла.

«Впрочем, чего это я, – встряхнулась Ирина Генриховна. – Не хватало еще Турецкого поставить на место Юрки Толчева! Вот дура-то!»

Помассировав виски и рывком поднявшись с пуфика, она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку минеральной воды, наполнила бокал. Искрящиеся холодные пузырьки ударили в нос, и она почувствовала облегчение. По крайней мере, в голову уже не лезли дурные мысли. Подумала было, что сейчас бы самое время рюмку коньячку выпить, и уже с этой мыслью направилась в дальнюю комнату, с окном во двор, которую Турецкий обустроил под свой рабочий кабинет.

– Ты занят?

Он оторвался от экрана компьютера, на котором высвечивался какой-то зигзагообразный график, и вместе с вращающимся креслом развернулся лицом к жене:

– Для тебя – ни-ко-гда!

– От вас ли я это слышу, Александр Борисович? – с язвинкой в голосе произнесла Ирина Генриховна, усаживаясь в глубокое кожаное кресло напротив.

– Прости, это были ошибки молодости, – шутливо покаялся он, прижимая руку к сердцу. – Той самой молодости, когда на первом месте работа, а потом уже... – И он, как на плахе, склонил голову. – Прости.

– Не ерничай! – урезонила его Ирина Генриховна и негромко добавила: – Аля звонила. Толчева.

– Даже так?! – удивился Турецкий.

– Да, даже так! – неизвестно отчего начиная злиться на мужа, кивнула Ирина Генриховна.

Видимо сообразив, что сейчас не совсем подходящее время для словесной пикировки и жена в сердцах может наговорить ему много лишнего, Турецкий откашлялся, произнес негромко:

– И чего она?

– Ты хочешь спросить, зачем звонила и чего она от нас с тобой хочет?

– Ну-у, в общем-то, да.

– Не волнуйся, лично от тебя она ничего не хочет. Просто просила помочь с похоронами.

– С похоронами Толчева?! – искренне удивился Турецкий. Ирина Генриховна скептически посмотрела на мужа. М-да, все-таки женское начало и мужское – это две совершенно различные цивилизации, и то, что вполне естественно воспринимает женщина, тем более мать, никогда не понять мужику.

– Ты удивительно догадлив, – кивком подтвердила Ирина Генриховна. – Именно Толчева.

Молча проглотив язвинку жены, Турецкий уже более спокойно спросил:

– И что ты?

– Сказала, что она может полностью рассчитывать на нас с тобой. – Замолчала, всматриваясь в глаза мужа, и чуть тише добавила: – Или у тебя иное мнение?

– Ирка!

– Все, молчу, – в знак примирения подняла руки Ирина Генриховна и уже совершенно иными глазами покосилась на мужа. – Послушай, Саша, может, ты по своим каналам все-таки узнаешь, что произошло на Каретном? Может...

– Не дави. Я уж и сам думал об этом. Завтра буду звонить на Петровку.

Поквартирный опрос, проведенный оперативниками территориального Управления внутренних дел, не смог выявить ничего нового и только подтвердил версию, высказанную следователем прокуратуры. Убийство на почве ревности, возможно в состоянии аффекта, и... и самоубийство отчаявшегося человека. О чем и было доложено на совещании, которое проводил Яковлев.

Выслушав соображения начальника убойного отдела, молчавший до этого Яковлев побарабанил костяшками пальцев по столу и хмуро покосился на полковника:

– Сам-то в это веришь?

– Вполне.

– Почему?

– Да потому, товарищ генерал, что не только показания соседей по дому, но и тех друзей, а также сослуживцев Толчева, которых мы успели опросить, говорят за это. Мужик по-настоящему втюрился в эту сикуху...