«Не хвались отъездом, а хвались приездом»

— Обещай не покинуть! — уперлась Лукерья, — погибнем мы без тебя!

— Обещаю не покинуть, — согласилась Степка вымученно, — рассказывай!

— Клянись! — потребовала Лукерья.

— Да как тебе поклясться?

На столе перед женщиной вдруг книга старая появилась, толстая, потрепанная и пыльная.

— Руку клади! И слова заветные говори!

Степанида с опаской положила руку на фолиант и быстро проговорила:

— Клянусь не покидать сирых и убогих охоронников Дома! — и хотела было уже руку назад отнять, да только не получилось. Руку словно в тисках зажало, а дом тряхануло так, что у женщины зубы клацнули и откуда-то сверху раздалось в несколько разных голосов, среди которых она узнала и голос Лукерьи и Егорыча:

— Берем клятву Слагалию, и в ответ присягаемся! Беречь, щадить, дорожить, защищать! Наша сила — твоя сила! Твоя сила — наша сила! Навеки и до конца!

Руку пронзила острая боль. Степанида ойкнула, руку оторвала. На обложке книги остался пыльный отпечаток ее ладони с кровавым пятном посередине. И тут же книга исчезла.

— Прям, как поженили… — растеряно протянула она, — навеки и до конца! — и тут пол под ногами еще раз дрогнул, да так, что женщина на пол упала вместе с табуретом.

— Молчи ты уже! — зашикала Лукерья! — а то слов к клятве надобавляешь!

Степанида испуганно замерла, не то что говорить, шевелиться боялась. Минуты через три Лукерья вновь подала голос:

— Вставай, все!

Степанида поднялась, потерла зашибленный бок и осторожно присела на табурет.

— А чем это меня укололи? Не чем продезинфицировать? Книжка-то ваша пыльная была, еще зараза какая-нибудь попадет!

— Зараза к заразе… — не осталась в долгу Лукерья, — так как, внимать бушь?

— А пожрать дашь?

На столе перед женщиной появилась миска с домашним творогом да кринка молока.

— Спасибо! — обрадовалась Степка, — а теперь рассказывай!

— Лады… Слушай… — и вот что поведала охоронница.

Каждая Слагалица пройти обряд должна особый, чтоб в силушку вступить и дела свои светлые творить. Даровано судьбинушкой ей семь суженных. И выбрать из их одна должна одного единственного, ну, в крайнем случае двоих! (тут Степанида едва не поперхнулась творожком). Семь достойнейших мужей придут на порог Дома Слагальего. И чисты их будут помыслы, да желания. Ухаживать будут, на руках носить, пылинки сдувать. Слагалица должна отвечать им тем же, быть приветливой, дары принимать, не грубить. Но в глаза подолгу не заглядывать, иначе разума лишиться можно и страсти животной на том же месте придаться (и снова Степка едва не поперхнулась). Должна Слагалица долгие сто один денек и ноченек с женихами знакомиться, приглядываться, да пару свою истинную углядеть. Строго запрещается в эти дни в отношения добрачные вступать, иначе силушка в сторону вся уйдет! На последний день истекшего сроку выбирает Слагалица одного, или в крайнем случае двоих, которые сдюжают ее жажду любовную (тут Степка ложку отбросила совсем, поняв, что аппетит пропал окончательно) и соединится с избранником и вся мощь предков придет к ней! И обряд будет завершен!

— Т-а-а-к… — протянула Степанида, — вопросики имеются… Получается, что, я еще не настоящая Слагалица?

— Настоящая! Как есть!

— А чего ты говоришь, что только после… соединения с избранником спустя сто один день…

— Так это вся-я-я силушка! Крохи у тебя уже имеются! Хоть щас твори!

— Угу… а что значит, что жених или в крайнем случае два, сдюжают жажду мою любовную?

— Так это… ты ж творительница любови, тебе положено огнем страсти гореть! Не кажен мужик выдюжает…

— Да нет у меня той самой, жажды… — покраснела Степанида, — неспособная я…

— Как это? — теперь Лукерья удивилась.

— Да муж мой… говорил… холодная я и не страстная… — сказала и покраснела.

— Муж… объелся груш! — фыркнула охоронница, — у тебя теперича аж глаза горят, да жар от тела исходит! Думаешь чего те ратные на тебя так откликнулись… Поди, глянь в зеркало.

«Рыжий да рябой народ самый дорогой»

Степка помчалась в дедову комнату, где на стене висело большое зеркало. Оттуда на нее посмотрело… нечто.

Она сначала отпрянула. Рыжие волосы лохматыми кудрями торчали в разные стороны, косметика размазалась, превратившись в сине-черные разводы под глазами. «Пугало! А не роковая соблазнительница!»

Но тут к глазам пригляделась и увидела, что и правда горят они огнем каким-то… Один синим, другой зеленым!

— Лукерья, а с волосами-то что? — в благоговейном ужасе спросила женщина, — отродясь у меня не было ни цвета такого, ни кудрявости…

— Привыкай! Толи еще буде… — загадочно пропела охоронница, — Слагалицы испокон веков девы распрекрасные…

— Распрекрасные говоришь? А может у меня еще и задница исчезнет, да грудь появится? — Степка заглянула под одеяло, но вроде все телеса были на месте и без изменений.

— Не все сразу… не все сразу…

— Та-а-а-к… а дальше-то что? — Степанида забралась на дедову кровать, откинулась на подушки и задумалась.

— Дале просто! С суженными знакомиться, дом в порядок приводить! Все правила исполнять! В постель не скакать… Приглядываться…

— Слушай! — перебила Степка, — а если не получится у меня выбрать? Не смогу, или никому не понравлюсь? Что тогда?

— Не бывало такого! Одного или в крайнем случае двоих…

— Да слышала я! — закатила глаза от нетерпения, — а все-таки? Как вариант?

— Тогдась все… прости-прощай силушка… — грустно так сказала охоронница, — мы сгинем, а тебе век куковать одиначкой доживать…

— Мда… печально как-то… Ладно… привыкнуть к мысли этой надо! — тут Степанида вспомнила, что уже очень давно хочет посетить удобства, да все откладывала, — Лукерья! А где бы мне помыться и э-э-э… в туалет сходить?

— Так рукомойник в кухне! А уборная хде была ране, тама и теперича… — Степанида скривилась.

— А как мне… полностью помыться?

— А ты када перепачкаться-то успела?

— Лукерья! Мне в душ надо! — строго сказала Степанида, — это без вариантов!

— Так банька не топлена…

— Тьфу! Селуха! Как прекрасно в декабре, когда удобства во дворе! — с досадой пробурчала Степанида и принялась надевать на себя вчерашние джинсы и свитер.

Но когда она открыла входную дверь, там ее ждал сюрприз. В лице того самого участкового Тихого. Он как раз занес руку, чтоб постучать, да так и замер.

Степанида быстро глазки в пол опустила, испугавшись, как бы страсть огненная вновь на нее не наскочила.