– А что молодой человек, который меня встретил настанции? Мистер Лоусон. Он сказал мне, что помогает мистеру Серроколду. Он унего секретарем?

– У Эдгара не хватит мозгов, чтобы быть секретарем. Онведь тоже из этих. Останавливался в гостиницах и выдавал себя за кавалераОрдена Виктории[19] или за боевого летчика, занимал деньги, асам потом потихоньку смывался. По-моему, он просто дрянь. Но Льюис возится скаждым из них. Как бы принимает в члены семьи и дает работу. Это якобы должноповысить у них чувство ответственности. В один прекрасный день кто-нибудь изних перережет нас. – И Джина весело рассмеялась.

Мисс Марпл смеяться не стала.

Въехали в величавые ворота, у которых дежурил швейцар своенной выправкой; потом проехали аллею, обсаженную рододендронами[20].Аллея, да и весь сад выглядели запущенными.

Заметив взгляд своей спутницы, Джина сказала:

– Садовников у нас нет еще с войны[21],а теперь мы уж и рукой махнули. Но вид в самом деле ужасный.

Вскоре Стоунигейтс предстал во всей своей красе. Как исказала Джина, это действительно было очень большое здание в стилевикторианской готики. Некий Храм Плутократии[22]. Филантропиядобавила к нему крылья и пристройки, которые хотя и не слишком отличались постилю, но лишили здание всякой цельности и смысла.

– Уродина, верно? – сказала Джина, ласково глядяна дом. – А вон и бабушка, на террасе. Я здесь остановлюсь, и вы сможетевыйти к ней.

Мисс Марпл пошла вдоль террасы навстречу своей старойподруге.

Миниатюрная фигурка издали казалась девичьей, хотяКерри-Луиза опиралась на палку и шла медленно, явно с трудом. Казалось,какой-то молодой девушке взбрело в голову изобразить старуху.

– Джейн! – воскликнула миссис Серроколд.

– Милая Керри-Луиза!

Да, это она. Удивительно, как мало она изменилась, хотя, нев пример своей сестре, не употребляет косметики и прочих ухищрений. Волосыседые. Но поскольку они всегда были светлыми, почти серебристыми, их цветизменился очень мало. Кожа у нее все еще нежно-розовая, только теперь это лепесткиувядшей розы. А в глазах прежняя лучистая невинность. По-девичьи стройна, иэтот грациозный наклон головы, как у птички.

– Я очень себя виню, – сказала Керри-Луиза своимнежным голосом, – за то, что мы так долго не виделись. Ведь прошли годы,милая Джейн! Как хорошо, что ты наконец нас навестила.

С другого конца террасы Джина крикнула:

– Шла бы ты в дом, бабушка! Становится холодно. Джоллибудет сердиться.

Керри-Луиза засмеялась серебристым смехом.

– Как они суетятся вокруг меня! Всячески напоминают,что я уже старая.

– А ты не чувствуешь себя старой?

– Нет, Джейн, не чувствую. Несмотря на мои боли инедуги, а у меня их много, в душе я все еще чувствую себя девчонкой вродеДжины. Наверное, так у всех. Зеркало говорит нам, как мы состарились, но всеравно не верится. Мне кажется, и года не прошло с той поры, как я была воФлоренции. Помнишь фрейлейн Швайх и ее высокие ботинки?

Приятельницы весело расхохотались, припоминая события чутьне полувековой давности.

Они вместе направились к боковой двери. Там их встретилавысокая и худая пожилая дама. У нее был надменно вскинутый нос, короткаястрижка и хорошего кроя костюм из толстого твида.[23]

Она гневно сказала:

– Чистое безумие, Кара, так поздно выходить из дому. Высовершенно не способны о себе заботиться. Что скажет мистер Серроколд?

– Не браните меня, Джолли, – умоляюще сказалаКерри-Луиза. И представила ее своей гостье: – Это мисс Беллевер. Она для меняабсолютно все: нянька, дракон, сторожевой пес, секретарь, домоправительница ипреданный друг.

Джульетта Беллевер фыркнула, но кончик ее большого носапокраснел, что было признаком волнения.

– Делаю, что могу, – сказала она угрюмо. – Ноу нас здесь сумасшедший дом. И просто невозможно ввести правильный распорядок.

– Милая Джолли, ну конечно невозможно. Меня удивляет,что вы все еще пытаетесь. Где вы поместите мисс Марпл?

– В Голубой комнате. Я провожу ее туда? – спросиламисс Беллевер.

– Да, Джолли, пожалуйста. А потом ведите ее пить чай.Сегодня чай подадут, кажется, в библиотеке.

В Голубой комнате висели тяжелые портьеры из выцветшейголубой парчи, которым, как решила мисс Марпл, было лет пятьдесят. Мебель былакрасного дерева, громоздкая и прочная. Над кроватью – массивный полог начетырех столбах. Мисс Беллевер открыла дверь, за которой оказалась ваннаякомната. Она была неожиданно современной, с бледно-лиловой кафельной плиткой исверкающими хромированными кранами.

Мисс Беллевер сказала сердито:

– Джон Рестарик, когда женился на Каре, велел сделать вдоме десять ванных комнат. Пожалуй, это здесь единственная дань времени. Одругих изменениях он не хотел и слышать. Говорил, что все здесь – антиквариат.Вы его знали?

– Нет, ни разу не встречалась. Мы с миссис Серроколдвиделись очень редко, хотя всегда переписывались.

– Приятный был человек, – сказала миссБеллевер. – В общем ни на что не пригодный, но очень милый. Масса обаянияи слишком большой успех у женщин. Это его и погубило. Каре он, конечно, неподходил.

Помолчав, она добавила:

– Ваши вещи распакует горничная. Не хотите ли передчаем помыть руки?

Получив утвердительный ответ, она сказала, что подождет миссМарпл на верхней площадке лестницы.

Мисс Марпл вошла в ванную, вымыла руки и робко вытерла ихвеликолепным бледно-лиловым полотенцем, потом сняла шляпку и пригладила своимягкие седые волосы.

Мисс Беллевер, ожидавшая за дверью, повела ее вниз поширокой и мрачной лестнице, через большой темный зал в комнату, до потолкауставленную книжными полками. Из огромного окна открывался вид на искусственноеозеро.