— Отошел в сторону! — рявкнул Юрик.

— Пошел на хрен, — повторил Вова, не отводя от него взгляд. — Хочешь сделать что-то полезное, полицию вызови.

— Уже вызвали! — крикнули со стороны офиса. — Там просили всех оставаться в офисе до их приезда ни никуда никому не выходить.

— Все слышали?

Шеф прошел мимо всех, отодвинул Юрика и Вову.

— Джамиля, — позвал он завывающую и всхлипывающую уборщицу. — Пойдемте в офис.

Взяв ее за руку, он отстранил Вову и запер дверь на ключ.

— Ждем полицию!

— А если я писать захочу? — подала голос Натали.

— Потерпишь! — рявкнул Юрик. — Кстати, — он перевел взгляд на Герасима, глаза его сжались в узкие щелочки, — ты тут раньше всех пришел? А Иришку ты видел?

— Что? — не понял Герасим.

— А то. Я тут поспрашивал. Все, кто пришел, тебя тут встречали. Значит, ты тут раньше всех был. Вот полиция и разберется, что ты тут спозаранку делал.

— Работал, — сказал Герасим.

— Заткнулся бы ты, сыщик любитель, — сцедил сквозь зубы Вова.

Он окинул взглядом Герасима, будто впервые его увидел. Лицо стало неожиданно жестким.

— Ладно, по местам. Полиция разберется.

В офисе Герасим почувствовал, что его мутит. Воздух внезапно стал разреженным. Он входил в легкие и выходил из них, но его все равно не хватало. Нужно было выйти. Хотя бы во дворик, где воздуха тоже мало, но все-же…

Когда до двери оставалась пара шагов, перед нею возник Вова.

В руке приятеля торчала бейсбольная бита, на лице оскалом без радости и оптимизма сверкала улыбка.

— Лучше стой, — посоветовал Вова. — Держи руки так, чтобы их было видно.

Бита, будто живя собственной жизнью, то тыкалась в Герасима, то опускалась, раскачиваясь маятником.

— Сейчас полиция придет, со всеми и всем разберется. Мы ведь не хотим, чтобы негодяй остался безнаказанным?

— А ну! Сядь на место! — раздалось со спины.

Герасим обернулся. Юрик выдвинулся из толпы сотрудников и сверлил его взглядом. При шаге навстречу резко сдал назад, отступая за спины. Остальные тоже попятились вглубь офиса.

К горлу подкатила тошнота. Желудок задергался, угрожая выбросить содержимое наружу.

Герасим развернулся выходу.

— Стой, Гера!

Бита взлетела и спряталась Вове за спину.

— Я не при чем, — выдавил из себя Герасим. — Мне просто нужно подышать.

— А-a-a! Вова! Выпусти его! — завизжала из кофейного уголка Натали. — Ему воздух нужен!

— Стой!

Бита вылетела из-за спины.

Герасим с легким удивлением наблюдал, как его собственная рука подхватывает стул, тело само движется вперед, прямо под удар, подставляет стул Вове под руку, и та врезается в железный каркас.

Хрустнуло. Вова заорал. Рука разжалась, бита стукнулась об пол.

Оттолкнув вопящего приятеля, Герасим выскочил за дверь.

Герасим пронесся мимо поста охраны, выскочил из подъезда.

Погони не было. Зато где-то далеко, но вполне отчетливо визжала сирена.

Перепрыгнув через песочницу с игрушечной могилой, Герасим ринулся в щель между домами. Стены новостроек промелькнули мимо, и он оказался на улице.

С одной стороны возвышались корпуса новостроек, с другой, вплотную к дороге, тянулся серый бетонный забор, отсекающий новое модное жилье от почти опустевшей старой промзоны.

Герасим бежал, краем глаза замечая отражение, бегущее в витринах, стеклянных дверях и полированных металлических панелях. Иногда оно выделывало кульбиты, размахивая руками и изображая неприличные жесты. В одной из витрин отражение исхитрилось бежать спиной вперед, размахивая красным совком и корча глумливые рожи.

Район новостроек оборвался, как отрезанный. За узкой дорожкой, где едва протиснулась бы одна машина, стояли старые, в основном уже выселенные и брошенные дома.

Нужно было спрятаться. Требовалось такое место, где нет зеркал, стекол, полированных плоскостей.

Темная арка в стене ветхого дома из темного кирпича выглядела почти идеально.

Герасим влетел в нее, проскочил насквозь и оказался в затененном дворе, похожим на мелкий колодец. Дно колодца покрывал слой хлама, едва прикрывающий землю у арки и вырастающий у противоположной стены в гору, закрывающую второй этаж. И никаких других выходов.

В уличном шуме все отчетливее проступали звуки полицейской сирены.

На самом краю мусорной горы чернел угол. Небольшой, но очень похожий на угол дверного проема. Сверху его прикрывал облезлый фанерный лист с неровными, как-бы обкусанными краями. Он стоял, прислоненный к стене, как бы намекая на возможное использование проема для не вполне законных нужд.

Рванувшись к листу, Герасим чуть не упал, поскальзываясь на кусках полиэтилена и пластика. Подобравшись как можно ближе, он схватился, дернул. Ощетинившиеся щепками края обожгли ладони, распороли их в кровь, втыкаясь множеством деревянных игл. Под ногами сухо крякнуло.

Лист выскочил, ударил по лицу.

Сирены уже не смешивались с остальным шумом. Они звучали все громче и все ближе.

Не обращая внимания на кровь из разбитого носа, Гера рванулся туда, где стояла фанера.

То, что он принял за проем, оказалось темным листом пластика. В волнистой поверхности поигрывали многочисленные мутные кривые отражения мусора, темных кирпичных стен и провалов окон, глядящих с верхних этажей на царящее под ними запустение пустыми глазницами мертвецов. Больше всего там было отражения Герасима.

Оно что-то показывало знаками, дергаясь в непонятной пантомиме, корчило рожи, то ли пугаясь, то ли хохоча. А за ним сквозь темноту пластика просматривался настоящий проем с щербатым кирпичным краем, осыпавшейся крошкой раствора и едва различимыми светлыми пятнами далеких окон.

Герасим дернулся, пытаясь ухватиться за края. Руки не слушались. Пальцы гладили неровный край самыми кончиками не в состоянии двинуться, ухватить, сжаться. Будто какая-то сила не пускала, отводила, удерживала их.

Рванувшись изо всех сил, Герасим почувствовал, как что-то рвется, отрывая и выдергивая часть его самого. Что-то звякнуло тонкой струной, и рука стала свободна. По ней потекло, щедро капая горячим и красным на мусор.

Победно зарычав, Герасим ухватился за пластик и рванул другую руку. Боль ударила еще сильнее, но теперь полупрозрачную преграду держали и тянули обе руки.

Пластик хрустел, нехотя выползая из мусора. Отражение в нем стало похоже на лишенное век существо с вывернутыми наружу губами, демонстрировало то плотно сжатые кривые зубы, то невероятно длинный язык, пытавшийся лизнуть в лицо. Когда полицейские сирены превратились в оглушительный вой, преграда сдалась. Нижний край вырвался из-под завала, одна часть сверху оторвалась от стены, другая утащила на себе куски нескольких кирпичей, став большим грузилом, врезалась в голову.

Ноги Герасима подкосились, заскользили, разбрасывая вокруг сплющенные банки, обрывки пакетов и коробок. Отражение стремительно приблизилось к лицу пытаясь ткнуться в него развороченными губами. Отшатнувшись, Герасим запнулся за торчавший из мусора выступ и разжал руки, пытаясь поймать равновесие.

Блестящая поверхность врезалась в лицо, отражение с ним соприкоснулось, исчезая, растворяясь и растворяя его в себе. Наступила тьма.

Из-за мусора заехать во двор было невозможно.

Полицейские пробрались через мусор