Бастьен наблюдал, как Ана рылась в сумочке, пытаясь найти и включить телефон. Он любовался ее изящными запястьями, такими хрупкими…

Пытаясь привести в порядок свои неуправляемые мысли, он заметил, что Ана, прослушивая сообщения, снова побледнела.

Генри доложил ему, что новость о скандале, в котором замешана звезда рекламы «Бриллиантов Хейдекера», распространяется со скоростью звука. Ее муссируют даже международные новостные каналы. Несомненно, автоответчик Аны переполнен сообщениями журналистов, желающих дотянуться до нее своими грязными ручонками.

Одним словом, нервный срыв ей гарантирован.

– Думаю, тебе лучше выключить телефон и не включать его в ближайшем будущем.

На этот раз она не протестовала. Дрожащим пальцем Ана надавила на кнопку. Признаки беспокойства опять проявились на ее лице: она кусала губы, демонстрируя безупречные зубы.

– Успеет ли Симона приехать в аэропорт до нашего отлета?

– Мы полетим, когда я распоряжусь. И твоя подруга не привезет вещи. Я послал на квартиру своих людей, которые, в крайнем случае, сами все соберут.

Ее глаза расширились от гнева.

– Они будут рыться в моих вещах без моего разрешения?

– Ты задолжала моей компании кучу денег. На твоем месте я бы поостерегся проявлять неуместный гнев.

– Ты не на моем месте! Ты на все смотришь со своей, хейдекеровской, колокольни высокомерия, а нормальные люди предпочитают относиться друг к другу с уважением.

– Ты можешь снова выскочить из машины, если считаешь, что с тобой грубо обошлись. – Бастьен многозначительно взглянул на дверцу.

Ана стала белее полотна. Трясущейся рукой она провела по волосам. Шелковистые пряди медленно скользили между пальцами. Несколько секунд она молчала, но ее губы двигались, беззвучно произнося слова, которыми она хотела уничтожить его. Она подняла глаза, и Бастьен увидел, что из шоколадных они стали почти черными, пылающими яростным огнем.

Грубое, незнакомое чувство охватило Бастьена. Это ощущение раздражало его, заставляло ерзать на месте. Он перевел взгляд на ее полные губы.

– Я ненавижу тебя, – прошипела Ана.

«Ненависть – очень сильное слово, моя маленькая. Никогда не употребляй его просто так», – говорил Ане отец. Она не ощущала ненависти с тех самых пор, когда девятилетней девочкой рыдала на груди у папы после того, как мать в очередном приступе жестокости сожгла все ее куклы.

Но сейчас она ненавидела Бастьена Хейдекера.

Она ненавидела его за то, что он имеет над ней власть и не испытывает по этому поводу вины. Ненавидела за то, что не способна бороться с ним.

Вместо того чтобы самой решать, как строить свою карьеру, Ана была связана шестилетним контрактом, который ее мать заключила с агентством прямо перед ее восемнадцатилетием. Сумма, которая оставалась у нее после грабительских вычетов в пользу матери, была столь мала, что она была не в состоянии откупиться от Бастьена.

Она была полностью в его власти, и он знал об этом. Взрыв ее эмоций абсолютно его не тронул, он продолжал невозмутимо смотреть на Ану.

– У меня нет нужной суммы, – заявила она.

– Ты топ-модель и любимица журналистов. Если у тебя нет денег, чтобы внести за себя залог, это наводит на определенные мысли.

– На что я трачу свои деньги, тебя не касается. И конечно же ты веришь всему, что пишут в газетах.

Бастьен осклабился, изобразив подобие улыбки, отчего волосы зашевелились у нее на затылке.

– К своему великому сожалению, я понял, что не бывает дыма без огня. Так или иначе, мисс Дюваль, в какой-то момент вам придется рассчитаться со мной. Можешь ненавидеть меня сколько влезет, но это факт.

Не дожидаясь ответа, он достал сотовый телефон. Беседа велась на безупречном французском и продолжалась минут пятнадцать. Все это время сердце Аны бешено колотилось. Она чувствовала, что ее самый страшный ночной кошмар становится явью.

Через три недели ей придется вернуться в зал суда, где ее обвинят в хранении наркотиков. А пока она будет вынуждена наблюдать последствия скандала. Сколько Ана себя помнила, ее мать любила оказываться в центре скандалов – чтобы постоянно быть на виду. А если в скандал удавалось втянуть дочь-супермодель – тем лучше.

И нет ничего странного в том, что у мужчин вроде Бастьена сложилось о ней превратное мнение.

Внезапно Ане захотелось поговорить с отцом, услышать его спокойный, умиротворяющий голос. Он был единственным якорем, за который она могла уцепиться, когда попадала в беду. Но Сантьяго Дюваль был в амазонских джунглях, и на связь они выходили лишь раз в две недели.

– Мы приехали.

Бастьен открыл дверцу и вышел на улицу. Ана удивленно взглянула на частную взлетно-посадочную полосу. Девушка была настолько поглощена бурными эмоциями, которые вызывал у нее Бастьен, что они могли спокойно доехать до Монголии и она ничего не заметила бы.

Огромный реактивный самолет стоял в нескольких ярдах от машины. Голубая с золотом эмблема «Корпорации Хейдекера» украшала его хвост.

Однако же Давид победил Голиафа…

Ана подавила зарождающуюся истерику и проводила взглядом Бастьена, твердой походкой направляющегося к трапу, где его ждал пилот. Она никогда не хотела бороться с Бастьеном. Шестнадцать лет назад, несмотря на трагичные обстоятельства их знакомства, она пыталась завязать с ним дружеские отношения. Ана старалась доказать, что она не враг, что они могут быть друзьями несмотря на то, что ее мать разрушила их семью. В глубине души она понимала, за что Бастьен обижен на нее. В глубине его холодных серых глаз она разглядела ту боль, которая жила и в ней. Она отчаянно хотела достучаться до него, облегчить эту боль в надежде, что он сделает то же самое для нее.

Как наивна она была…

Рядом, взвизгнув тормозами, остановилась машина. Из нее выскочила взволнованная Симона и устремилась к ней.

– Ана, я так рада, что с тобой все в порядке! Я пришла в ужас, когда узнала, что стряслось!

Симона Паскаль была на два года младше Аны. Шесть месяцев назад она приехала из родной Франции, и они решили вместе снять квартиру, так как для Аны жизнь с матерью стала невыносимой.

– …А потом появились незнакомцы. Сначала я не знала, что и думать. Я волнуюсь, ведь не каждый день твоя соседка переезжает к миллиардеру…

– Что ты сказала? – Ана вытаращила глаза. – Я никуда не переезжаю. Как это могло взбрести тебе в голову?

Голубые глаза Симоны расширились.

– Но я видела фотографии, сделанные после суда… К тому же папарацци, поджидавшие у входа в квартиру, спрашивали меня, как давно вы встречаетесь. Это так романтично!

Ана пришла в ужас. Она заметила, что Бастьен наблюдает за ней.