Начало лета Сергей провел в родном Константинове: “Он погружался в свои книги и ничего не хотел знать. Мать и добром и ссорами просила его вникнуть в хозяйство, но из этого ничего не выходило”[52]. 8 июля 1912 года в Константинове Есенин познакомился с Марией Бальзамовой, молодой учительницей из села Калитинки, будущим адресатом его стихотворения “Не бродить, не мять в кустах багряных…”:

Свидетельство об окончании Сергеем Есениным Спас-Клепиковской второклассной учительской школы

Судя по сохранившимся письмам и открыткам, Есенин некоторое время был серьезно увлечен Марией Бальзамовой. Но, боясь показаться ей неинтересным и провинциальным, о своей любви предпочитал рассказывать как бы от лица того самого вечно страдающего поэта, чей образ он нащупывал в стихах этого периода. “Я не знаю, что делать с собой. Подавить все чувства?

Сергей Есенин с сестрами Катей и Шурой

Фотография Г. А. Чижова. Москва. 1912

Убить тоску в распутном веселии?

Что-либо сделать с собой такое неприятное? Или – жить – или – не жить? – риторически вопрошал семнадцатилетний Есенин у Бальзамовой. – И я в отчаянии ломаю руки, что делать? Как жить? Не фальшивы ли во мне чувства, можно ли их огонь погасить?”[53] И спустя короткое время варьировал эту же тему: “Я стараюсь всячески забыться, надеваю на себя маску – веселия, но это еле-еле заметно”[54]. Любопытно наблюдение комментаторов этих есенинских строк: некоторые выражения он явно заимствует из письма певца социальных страданий – поэта И. С. Никитина к Н. А. Матвеевой от 19 апреля 1861 года (впервые опубликовано в 1911 году)[55].

В конце июля 1912 года Есенин покинул Константиново и перебрался жить в древнюю русскую столицу. Н. Сардановский отмечал: “В моем представлении решающим рубежом в жизни Сергея был переезд его в Москву”[56].

А мы в качестве “задания” на “закрепление пройденного материала” хотим предложить читателю самому откорректировать начало биографической справки о Есенине, в 1928 году составленной Б. Козьминым по сведениям, исходившим от автора “Черного человека”: “Отец – бедный крестьянин – отдал двухлетнего Е. на воспитание зажиточному деду по матери, где и протекло детство поэта. Среди мальчишек Е. был всегда коноводом и большим драчуном. За озорство часто пробирала бабушка, а дед иногда сам заставлял драться, “чтоб крепче был”. Бабка, религиозная старуха, без памяти любила внука, рассказывала Е. сказки, водила по монастырям. Иногда Е. мечтал уйти в монастырь. На селе его часто называли “Монаховым”, а не Есениным. Сельское двухклассное училище он кончил с похвальным листом, а затем был отдан в село Спас-Клепики в церковноучительскую школу, которую и кончил 16 лет. Стихи начал писать очень рано, подражая частушкам. Сознательное же творчество Е. относит к 16–17 годам. 17 лет Е. уехал в Москву”. [57]

1

О своей московской юности Есенин в позднейших автобиографиях писал скупо и неохотно, предпочитая поскорее перейти к своим первым победам и успехам в Петрограде. “Я почти ничего не знал о его пребывании в Москве, и большинство рассказов Есенина сводилось к детским годам, проведенным в родной рязанской деревне”, – вспоминал питерский приятель поэта М. Бабенчиков[58]. “Прямо из рязанских сел – в Питер” – так Есенин был склонен изображать начало своего стихотворного пути[59].

Между тем московские годы сыграли едва ли не определяющую роль в его становлении как стихотворца. Явившись в Москву провинциальным подражателем Надсона, Сергей Есенин стремительно и успешно прошел здесь школу последователей И. Никитина и С. Дрожжина, попробовал себя в ролях поэта рабочего класса и смиренного толстовца, глубоко усвоил уроки Фета, а в Питер поехал уже обогащенный (кто захочет, скажет – отравленный) влиянием модернизма. Именно во второй половине своего московского периода поэт начал сознательно лепить собственный облик, на свой лад решая задачу, стоявшую перед всеми модернистами: “…найти сплав жизни и творчества, своего рода философский камень искусства Слить жизнь и творчество воедино”[60].

Сергей Есенин. Около 1913